В основном люди сдавали друг друга полиции, или, как я уже говорил, вначале любовник сдавал мужа полиции, а сам кувыркался с женой, пока та его не сдаст. Я слышал о случаях, когда дети сдавали родителей лишь из-за того, что те что-то не так сказали или прикрикнули на детей за их ошибки. Это был еще один повод моего нежелания заводить семью. Каждый день спать на мине, боясь, что она взорвется, не особо хочется.
Она посмотрела на небо. Я видел, что от наплыва воспоминаний она старается не заплакать, решил, что в правилах приличия лучше будет не смотреть на нее. Отвел глаза.
Я люблю небо, продолжила она, устремив взгляд в голубое море, накрывающее насмне кажется, что все ушедшие от нас родные люди поселяются там, на небе.
Когда-то это определение подходило под слово Рай, но сейчас оно вышло из моды.
Его изгнали. Изгнали из нас это слово, не дав взамен ничего. Безысходность.
А разве что-то физическое под этим словом было?
Была вера.
Вера?
Вера, что после смерти мы не исчезнем в темной пропасти из ничего, а попадем в место, в котором встретимся с почившими близкими и обретем там покой.
Вы ярая приверженца всех этих определений, так мне показалось.
Просто мне куда приятней знать, что я не исчезну в небытие, а встречусь с любимыми.
Все это выдумали люди, чтобы утешить себя. После смерти нет ничего.
А вы откуда знаете? Вы умирали?
Только духовно. Морально я мертв с самого рождения. Меня воспитали отличным, идеальным гражданином Партии. Морально я мертв с самого первого глотка грудного молока моей матери, вместе с которым в мое тогда не родившееся сознание, попали все правила жизни Партии.
И вы им следовали?
Не всегда. Но я был отличным гражданином. Ни близких, ни друзей. Только и существую, чтобы работать, больше ничего от меня не требуют, и большего предложить я не могу.
Вы жили как робот?
Возможно.
Все делали на автомате?
Возможно. Я не хочу сейчас говорить о себе. Расскажите вы о себе.
Она встала, решила размять ноги. Невольно я остановил взгляд на ее подтянутой заднице. В голове что-то загромыхало. Но это было недолго. Она поправила свою футболку, слегка приоткрыв начало груди. Но позже футболка закрыла это от меня, поднявшись чуть вверх. На время я подумал, что встреча эта предзнаменование. Что, если она послана мне судьбой? Но то же самое я думал и о Мэтте, что в итоге вышло?
Я поднялся, поднял свое полотенце и подошел к ней.
Уже уходите?
Возможно. Мне еще нужно приготовиться к завтрашнему дню.
О да. Понимаю. Решили постирать свою форму и побриться.
Именно так.
Не буду тогда мешать.
Она пошла вперед, а я последовал за ней. Мне не оставалось ничего другого. Такое чувство, будто это не я принял решение уходить с поляны, а она его приняла, когда я согласился. Точнее, стоял перед фактом.
На шаг она шла впереди. Я же шел позади нее, выглядел послушным псом моей хозяйки. Нет. На такое я не подпишусь.
Стальной характер у тебя!
Поживешь с мое, и у тебя такой будет
Так говоришь, как будто ты многое повидала.
Мне кажется, что так оно и есть. Впрочем, я тебе потом об этом расскажу.
Потом? Это значит, что мы еще увидимся?
Да. Или ты против?
Нет. Я не против. Просто интересно, ты и вправду хочешь со мной общаться?
Я же сказала, что да. Или это «да» не играет смысла в наши дни?
Играет.
Ну, тогда, значит, да.
Дальше мы шли молча.
Она попрощалась со мной на выходе из парка. Оставила бумажку с датой и временем нашей новой встречи. Свое имя и место жительства она не сказала. Да это и не надо. Не думаю, что я приеду на следующую встречу. Хотя. Мне кажется, она тоже задумывается над этим: приеду ли я?
Мы расстались, условно пообещав встретиться в следующий раз на той же поляне. Она улыбалась, прощаясь. А я жалел, что больше не увижу эту ее улыбку.
Она направилась по своим делам. Ушла от меня, помахав на прощание рукой. Я же решил вернуться домой.
Кажется, есть у меня одна запись, достойная того, чтобы вписать ее в дневник. Кто знает, может, она даже уживется на одном листе вместе с Мэттом и горе шпионом, о поимке которого так и не объявили. Да я и не уверен, что объявят. Народу уже неинтересен какой-то там шпион. Им теперь подавай новости, которые сменяются друг за другом каждый час. Так СМИ, как я уже говорил, делает из людей тупых зомби. От такого количества получаемой информаций они даже не понимают, что именно надо запомнитьстараются запомнить все. И не запоминают ничего. Думаю, если бы я был знаменитостью, сейчас бы все СМИ галдели о том, что не очень красивая звезда встретила очень красивую девушку. Из серий «Любовь страшна».
Вот и настал день нашей встречи. С самого раннего утра я стою на ногах. Специально побрился, помылся, воспользовался флакончиком духов (лежал один такой у меня с незапамятных времен), причесался и надел самую чистую рубашку. В общем, хотел показать себя с хорошей стороны.
В электричке я сидел у окна, устремляя свой взор в сторону раскинувшегося леса. Впервые я смотрю на деревья как на живые существа, повидавшие мир, повидавшие и испытавшие на себе всю суть рода человеческого. Они мне кажутся страдальцами с самого возникновения людей. С этими мыслями я засыпаю. Мне снятся сны, будто деревья и вся природа объявили войну людям. Решили отомстить за все то, что мы сделали по отношению к ним.
Я приехал раньше нужного времени. В запасе у меня было минут 30, так что я решил побродить вокруг нашего места встречи. Я сел на лавочку возле тропинки, ведущей к той самой поляне, на которой я встретил ее. Сел и посмотрел на эти радующиеся семьи. Если раньше ничего кроме ненависти и абсурдности их положения к ним не возникало, то сейчас мне бы хотелось представить себя на их месте. Стал ли заниматься я змеем для своего сына, как это делает молодой папаша напротив меня? У них на лице улыбка. Оба или рады по-настоящему, или хорошо маскируются. Не думаю, что это маскировка. В этом месте улыбка и радость самая настоящая. Здесь нет ничего липового. Все только настоящее. Может, этим самым Партия дает нам понять, чего она нас лишает. Или же просто дает нам немного свободной жизни. Приятной жизни.
За 5 минут до нашей встречи я направился к нашему месту. Когда я пришел туда, она уже сидела на постеленной на землю простыне.
Опаздываете. сказала она, помахав мне ручкой.
Простите. говорю я, Малость задремал.
Вы, наверно, спите везде, где это возможно.
Когда я подошел к ней, она поднялась и обняла меня. Впервые девушка сама обнимает меня первой, и при этом не делает вид, будто ей это нужно, она хотела этого. Хотела меня обнять.
Простите, сказала она, отойдя в сторонумне кажется, что в вас что-то есть. Не могу сказать, что. Но я думаю, что же?
Во мне нет ничего, что могло бы привлечь ваше внимание. Зато много того, что оттолкнет вас от меня.
Вы собираетесь рассказать мне о ваших грязных делишках?
О дневнике и своей «любовью» к Партии я решил промолчать.
Нет, что вы. Таких сильных делишек у меня нет. Просто сам по себе я не очень.
Вам об этом говорили.
Нет. Со мной вообще не общались. Кроме одного человека.
И снова я вспомнил о Мэтте. Воспоминания нахлынули на меня.
Вы, кажется, чем-то расстроены. Я подняла неудобную для вас тему?
Нет. Что вы. Просто всякое в жизни бывает.
Она садится на простыню, ее рука остановилась на правом бедре.
Я, знаете, люблю эту местность. Здесь тихо. Здесь я могу предаваться своим мыслям. Но вам нельзя здесь находиться.
Почему?
Оно поглотит вас. Это место для тех, кто хочет вернуться в свои воспоминания, кто хочет их прочувствовать еще раз. Здесь вы получаете колоссальную дозу воспоминаний, вам нельзя здесь быть. Воспоминания вас убивают.
Но ведь я здесь. Пришел на встречу с вами.
Простите. Если бы я знала раньше, я бы выбрала другое место. Вы хотите уйти?
Нет. Мне хорошо с вами.