Главный труд учёного Ухтомского«Доминанта как рабочий принцип нервных центров». Работа написана блестяще. Потому чтодоступно для каждого мало-мальски образованного человека, потому чтобез профессорских загогулин. Просто и убедительно даны те самые знания (о человеке, о самом себе), которые становятся силой. Настоятельно рекомендую Вам, Серкидон, ознакомиться. Ваш покорный эпистолярный слуга сей научный труд читал, как детектив. Как переписку Ромео и Джульетты. А при чтении диву давался: как глубоко копнул человеческий разум русский учёный, по сути не имея в руках ни приборов, ни должного оборудования. В наличии: работы предшественников, интуиция, энтузиазм.
Поражают и энциклопедические знания автора. Тут вам и ссылки на работы коллег по научному цеху; и цитаты из работ философов, как русских, так и западноевропейских; и отрывки из литературных произведений писателейПришвин, Гончаров, Достоевский, Толстой
Тайновидец плоти для физиолога Ухтомского был дорог особенно. Интимный момент зарождения доминанты дан на примере взаимоотношений Наташи Ростовой и Андрея Болконского. Но чаще иных цитируется кто бы Вы думали?.. Гёте!
В 1774 году, поставив точку в романе о страданиях молодого Вертера, Гёте избыл чёрную Доминату творчески: она была превращена в чернила и переведена пером на бумагу. Автор испытал ранее неизвестное ему облегчение, он точно сбросил тяжкий груз, он точно вышел из каземата на свет Божий.
Читаем в мемуарах Гёте: «Я чувствовал себя, точно после исповеди: радостным, свободным, получившим право на новую жизнь».
Гёте добросовестно отработал Доминанту, но действовать она не перестала. После публикации романа «Страдания молодого Вертера» по Германии, а потом и по Европе прошла цепь самоубийств: начитавшись об участи несчастного влюблённого, молодые, не окрепшие разумом люди, стрелялись. В социологии и поныне есть термин «синдром Вертера» имитационное суицидальное влияние. Человек подошёл к опасной черте, психика его неустойчива, он балансирует на грани, а роман, как горьковский Лука, как дудочка крысолова, уводит молодых людей из жизни в небытиё
На исходе жизни Гёте писал: «Я всего один раз прочитал эту книжку, после того как она вышла в свет, и поостерёгся сделать это вторично. Она начинена взрывчаткой! Мне от неё становится жутко, и я боюсь снова впасть в то патологическое состояние, из которого она возникла».
Читаем в романе.
Альберт: «Даже представить себе не могу, как это человек способен дойти до такого безумия, чтобы застрелиться, самая мысль претит мне».
Вертер: «Странный вы народ. Для всего у вас готовы определения: то безумно, то умно, это хорошо, то плохо!.. В обыденной жизни несносно слышать, как вслед всякому, кто отважился на мало-мальски смелый, честный, непредусмотренный поступок, непременно кричат: «Да он пьян! Да он рехнулся! Стыдитесь вы, трезвые люди, стыдитесь, мудрецы!»
Альберт: «Очередная твоя фантазия. Вечно ты перехватываешь через край, а тут уж ты кругом неправ, речь ведь идёт о самоубийстве, а ты сравниваешь его с великими деяниями, когда на самом деле это несомненная слабость: куда легче умереть, чем стойко сносить мученическую жизнь».
Вертер: «Друг мой! Человек всегда останется человеком, и та крупица разума, которой он, быть может, владеет, почти или вовсе не имеет значения, когда свирепствует страсть и ему становится тесно в рамках человеческой природы. Тем более Ну, об этом в другой раз».
Тут Вертер схватил шляпу и убежал.
Что мы видим? Прав Альберт, доводы его железобетонны, но симпатии читателя, его сочувствие на стороне Вертера? И ясно почему. Как замечено, грамм эмоции перевешивает тонны фактов. Рассудочный Альбертстандартный тип, и он бездарно проигрывает все споры с порывистым «иноходцем» Вертером.
Теперь, Серкидон, мы с вами можем понять суровых мужей из лейпцигского теологического факультета, которые обвинили автора романа в «апологии и рекомендации самоубийства». Надо признать, основания на этого у них были.
Другое дело, что с книгой стали бороться запретами, а такая борьба обречена на неудачу. С книгой, которая написана талантливо, откровенно и страстно, можно бороться только другой книгой, которая написана не менее талантливо, не менее откровенно и не менее страстно. И воспевает жизнь! Победить «Вертера» можно было лишь вдохновенным трудом с эпиграфом от Блока: «Сотри случайные черты, // И ты увидишьмир прекрасен!..»
Эх, где же ты был Герцен, сын сердца. Вот кто образумил бы безумцев
Александр Герцен поставил болезни Вертера точный диагноз: «При всех поэтических выходках Вертера вы видите, что эта нежная, добрая душа не может выступить из себя; что, кроме маленького мира его сердечных отношений, ничто не входит в его лиризм! У него ничего нет ни внутри, ни вне, кроме любви к Шарлотте Жаль его! Я горькими слезами плакал над его последними письмами, над подробностями его кончины. Жаль его, а ведь пустой малый был Вертер! Сравните его с широко развёрнутыми людьми, у которых субъективному кесарю отдана богатая доля, но и доля общечеловеческая не забыта»
Ведь и верно. Возьмём для примера современного мужчину средних лет. У него несчастная любовь, но у него: жена, а хочешьне хочешь, но супружеский долг отдай; тёща, с которой рекомендуют поддерживать дипломатические отношения, свои родители, которые нуждаются во внимании и заботе; дети, как расплата за грехи, по нынешним временам и одного ребёнкамного, а тут двое, и каждому что-то от отца надо; работа, будь она неладна; общественные нагрузки («Александр Иванович! Вы же нам обещали А презентация уже завтра Вы уж не подведите»); друзья трезвонят: то футбол, то рыбалка с русалками, то сауна с ними же; бывшие любовницы теребят, обижаются, никак забыть не могут Чтобы застрелиться, просто нет времени.
И потом: если столько ниточек, сцепочек, привязочек, якорьков держат грешную душу на земле, она и не рвётся вверх.
Но вернёмся от проблем современного мужчины, которого мы вольно назвали Александром Ивановичем, к его тёзке, революционеру и мыслителю прежних времён Александру Ивановичу Герцену: «Человек должен развиться в мир всеобщего; оставаясь в маленьком, частном мире, он надевает китайские башмаки: чему дивиться, что ступать больно, что трудно держаться на ногах чему дивиться, что жизнь, не сообразная цели, ведёт к страданиям? Самые эти страданиягромкий голос, напоминающий, что человек сбился с дороги».
О китайских башмаках ещё поговорим. Вернёмся к нашим пирожкам, немного их уже и осталось.
Испанский философ Ортега писал, что душа влюблённого напоминает комнату, в которую не проникает свежий воздух. Такая душа, понятное дело, задохнётся. А если душа влюблённого на семи ветрах, то всё ей нипочём. Даже несчастная любовь. Если несчастную любовь хорошенько продует, она закалится и превратится в мудрость человеческую.
Теперь итожим Вертера. Сказано: «Праздный уммастерская дьявола». Ничем не занятость и праздность привели влюблённого Вертера к тому, что чёрная доминанта завладела его мозгом полностью. Она диктовала, онвыполнял. А результат Вам известен.
Ну, вот Вам и первое чувство, Серкидон«сладкой ягоды только горстка//Горькой ягоды три ведра». А вернее, даже пять вёдер. Я Вам написал одно письмо о сладостях первой любви и пять писем о горечи горькой её.
Но ведь ещё Сократ учил надеяться на лучшее, но готовиться к худшему. Вы к худшему подготовлены. Влюбляйтесь, Серкидон! Кто предупреждёнтот вооружён! Влюбляйтесь, и помните слова восточных мастеров: созидательная сила любой практики равна её деструктивной способности. Если Вы практикуете любовь, помните: она может вознести Вас в астральные выси, а может и низвергнуть до уровня преисподней.
Я. конечно, желаю Вам обойтись без больших ущербов, вернуться из любовного путешествия с прибылью!
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-22-
Приветствую Вас, Серкидон!
Признавайтесь, какой была Ваша коронная отметка по химии? В школьные годы чудесные?.. Ну, вот Ну, ничего, ничего, прибавим мою «тройку», и в сумме у нас будет «пять». Мы с Вами в суммеотличники.
Предлагаю Вам, как отличник отличнику, поверить химией гармонию любви. До нас, помнится, маэстро Сальери поверил химией гармонию. Я имею в виду пушкинскую версию, а именномаленькую трагедию «Моцарт и Сальери».