Капа ловил ладошками мух и скармливал их той самой рыжей каракатице, что не вылазила по ночам из-под кровати. Мух она кушала с величайшим благоговеянием, словно причащалась Святых Даров. Глаза её окончательно повисли на слабеньких нервных трубках, названия которых Капа точно не знал, но дал название этому явлению "турбулентность". В чём-чём, а в технике этот сумасброд разбирался как в женском лоне. Такие люди верны только могиле. А если и разум изголодался о смерти, избавьте таких чудищ от подобных чудищ, иначе два чудища камня на камне не оставят от вашего психиатрического пансионата. Это вам не жалкий Джо, срывающийся из-за Розы и её злорадных мемуаров, что хоть и скрыты секретнее ватиканских хранилищ, но точат камень совести ежедневно и невыносимо по-христиански. А Капа резал другими ножницами. К старухе спустился сам дьявол во плоти.
Вот бесы в круг собрались споро,
Грехи все ваши до упора
Одним порывом заключат
В ваш нежный безгреховный зад.
И вы завертитесь в усладу,
Падёте в смехе до упаду,
А после - пропасть бытия -
Душа ведь продана, шутя.
Джо летал над Парижем, нагой как уж, слизистый, в руку не возьмёшь. За ним тянулся тоненький дурнопахнущий флейф младенческих снов. Парижане махали ему картофельной ботвой и где-то среди них сидела в "пикапе" несгибаемая Роза и слушала божественный блюз. Губы её были в вызывающе чёрной посаде, ногти были квадратными и окрашены в цвета седых волос. Она курила, затуманенный взгляд блуждал далеко от здешних народов. Роза мнила себя ассирийской владычицей, носимой на паланкине мускулистыми и неутомимыми рабами с огромными пенисами, чьи виды могли любую женщину лишить в ужасе даже дневного сна в прохладной и вкусно пахнущей беседке. Роза всегда мечтала отдаться только своей мечте, но вот её мечта летела под улюлюканье этих парижских засранцев, выкрикивающих скотские оскорбления по адресу американской мечты. Роза набрала любимый номер телефона.
- Привет, золушка.
- Привет, привет.
- Куколок наряжаешь или твиты пишешь?
- Тётя, ты же знаешь, я не люблю выносить на публичное обсуждение свою личную жизнь. Мало того что...
- Стоп, Виги, давай я буду говорить, а ты меня слушать, о'кей?
- Хорошо, бабуль, хорошо, я послушаю, начинай...
- Дед больше не вернётся в сознание, он словно ушёл под лёд и тонет под тяжестью...
- Бабуль, я ничего не могу поделать, это всего лишь издержки профессии, тебе ли не знать, к чему приводит...
- Он для тебя ничего не жалел, жил твоими мечтами.
- Бабушка, это в прошлом, я живу давно своей жизнью, мне не нужно напоминать, кто мой дедушка и что он сделал для целого мира вокруг.
- Едва ли это когда-нибудь поймёшь...
- И слава Богу, бабушка, и слава Богу! Мои дети любят Россию и это и есть настоящая свобода.
- Ты не знаешь что такое счастье, Виги...
- Разве вы с дедушкой были счастливы?
- Были.
- Но счастье не заканчивается в один момент, ба!
- Его уничтожили. Ты же знаешь Тедди, он мститель и убийца!
- Ба, ты помешалась на ненависти, это хуже чем попасть в автокатастрофу, это хуже для ваших внуков. Я не знаю что дальше мне говорить, вас попросту жалко как каждую овцу, которой везде и всюду мерещатся волки в овечьей шкуре. Вы же были когда-то такая добрая, красивая!..
- Тедди всё уничтожил. Ты ещё Капу не видела, он мухами кормит весь дурдом и поёт французские революционные гимны. С его мозгом произошло нечто невообразимое!
- Капа был злой всегда, за злость всегда происходит расплата, ба!
- Капа, негодница, верой и правдой служил нашей семье, и не тебе поливать его грязью, грязная коммунистка! Раз ты перешла на личности, тогда слушай: ты больше ни цента не получишь от нашей семьи, ты слышишь меня, ни цента больше! Будь ты пооклята и твои коммунисты, я тебя вычеркнула из своей родословной! Прощай.
Роза бросила разговор как булыжник в самую ужасную бездну. Плеск, волны от мутной воды разнесли пятно бензина за многие и многие мили. Птицы подняли ор, песок крошечным торнадо подняло до небес и понесло в канадские непроходимые болотные топи. Там рогоз и осока заплясали в унисон шаманские танцы, выгибая грубые тельца в поклоне за то что в ответ на проклятия Розы в адрес своей внучки ничего плохого не прозвучало в ответ. Виги не даром проштудировала аналы философии и психологии, чтобы так низко не пасть в собственных глазах. А и бабулю-то особо и не винила, предполагая что власть денег творит ещё и не такие раздоры среди людей. Посмотришь, всё есть у тех или иных финансовых магнатов, а главного и нет - покоя в душе и радости за рассвет да закат. Про них поют дифирамбы радиостанции и газеты влиятельных лиц мирового значения, а лучше бы пожелали крепкого человеческого здорового семейного счастья. Ведь здоровый климат в семье ни за какие банкноты и пластиковые карты не приобретёшь, оно только Всевышним даётся, и то - на время. А время Джо заканчивается, и время Розы тоже. Капа повесится сегодня, только даже Розе на него наплевать, ведь он пошёл в утиль, а бывших подчинённых не бывает.
Тедди набирает номерок Розы и ждёт ответят ему или нет. Играет "Болеро". Тедди хмурится, но старается держать себя в руках. Появляется боль в переносице, вдруг ещё правая коленный сустав заныл, и Тедди вспоминает детское недержание мочи у Джо, его позор, который он скрывал даже от Розы. Взрослый мужчина не может быть больным. Но человек предполагает, а Господь располагает: энурез перешёл во взрослую жизнь Джо, но плохо если смеются над чьей-то болезнью. Нет плохих и хороших болезней, есть только здоровье, духовное и телесное. Тедди тоже в молодости ударился так об вагонетку в армии, что искры из глаз посыпались, а потом на снимке рентгена три трещины показали на приёме у хирурга. Тедди тогда едва не покончил с собой подобно Капе, но Тедди не подобен Капе, даже если обстоятельства иногда схожи бывают даже у разных людей. Схожи так, что как бы существует один единственный выход - самоубийство. Но каждый человек - Вселенная, или полная жизни, или полная запустения и мерзости. И Литл-Канзас один на двоих, но Капа не смог заменить Джо, и даже Роза выбросила все свои козыри раньше времени. Сильная женщина проиграла в равной борьбе. Проклятый коммунизм даже умницу Виги лишил будущего. Пусть дура теперь живёт своим трудом, а сколько она там сможет заработать, если дети мал-малы. Сама противопоставила себя системе, которая могла её кормить и лелеять. Непутёвая, что с неё возьмёшь. Пусть идёт к Тедди в уборщицы, вот смеха будет в узких кругах. Внучка Джо моет уборные у его злейшего врага.
Тедди в третий раз набирает и слушает марш Равеля. Тишина космоса. Роза то ли гуляет с собачкой, то ли спит. Начинается дневной выпуск новостей. Тедди видит на экране медицинский вертолёт, военных и труп, накрытый красной тканью. До него внезапно доходит, что это Роза, там, под кровавым полотнищем, неживая, ушедшая из этого витка жизни навсегда. Блогеры прорывают ограждения охраны и сдёргивают кумачовый плат: искажённое нечеловеческими страданиями женское лицо, маска смерти, вытянувшая все соки из кожи, когда-то впитавшей в себя лучшие крема и лосьоны.
Тедди видит Виги, бегущую к мёртвой сквозь толпу зевак и охраны. Молодая женщина падает, слёзы струятся по её щекам подобно потоку водопада. Невыносимое и жалкое зрелище. Виги, по ком ты плачешь? Тедди вскакивает с дивана и бежит в сад, обхватывает то один ствол яблони, то другой, то третий. Жуки и стрекозы застревают в его взбудораженной шевелюре. Он сам плачет как мальчик. Телохранители прячутся за столами с закусками и виски. Их физиономии смешны своей растерянностью перед неизведанной проблемой. Одно дело - прикрыть хозяина своим бронежилетом, а другое - не замечать его слёз. Такое жалкое зрелище поистине невыносимо для накаченных и натренерованных во владение оружием спортивных мужчин. Тедди как всегда спутал все карты: он пожалел отпрыска крови того человека, кто при любом случае вставлял ему палки в колёса. Пусть теперь слышит на каждом шагу насмешки в свой адрес. Чудак человек, этот притягающий и отталкивающий Тедди. С ним точно не соскучишься.
Глава 10
Джо отошёл ко Господу накануне дня Всех Святых. В одни минуты с рыжей бунтаркой, располосовавшей стены госпиталя апостола Варфоломея своими волосами, обмокнутыми в известь. Стоял запах прелой полыни, хлынувший в открытые окна морга. Где-то поблизости прорвало канализацию, слышалась сухая турецкая речь, приправленная суданской хрипотцой.