Артюхов, открывай!
Коля открыл дверь и увидел Михаила Замарзина, врача «Скорой помощи».
Принимай постояльца.
Водитель и медбрат «Скорой» вынесли из машины носилки, на которых находилось тело, упакованное в черный полиэтиленовый пакет.
Откуда?
Вот тебе и спокойный вечер!
Кто-то на железнодорожной станции обнаружил. Вызвал нас, но мужчина оказался мертвым уже часа два. Его, кстати, опознали, как местного бомжа. Так что оформляй документы.
Опрокинув в себя стакан чая, как стакан водки, Замарзин откланялся, оставив Николая наедине с трупом.
Промаявшись минут пятнадцать, Колясик принял-таки судьбоносное решение: сперва он проведет осмотр тела, а уже потом засядет за вожделенную диссертацию. Распаковав несчастного, Коля сразу же заметил несостыковочку: пальто нового постояльца никак не гармонировало с прочим одеянием. Оно было стильным, даже шикарным, сшитым, явно, на заказ из безумно дорогого драпа. К тому же от пальто исходил запах хорошего парфюма. И даже дух немытого тела бомжа не мог заглушить аромат шикарного одеколона.
В Техногорске январь отличался сильными морозами. Самой народной формой одежды здесь считались финские куртки на лебяжьем пуху или, на худой конец, китайские синтепоновые шедевры. Ни одному коренному жителю не пришло бы в голову красоваться в тонком драповом пальто в сорокаградусный мороз. А бомжик, по словам Замарзина, был свой, родной, техногородский.
Колясик рассмотрел пальто и нашел ярлык «BrothersNorris». Это ни о чем не говорило. Обшарив карманы самым бесцеремонным образом, Николай обнаружил еще две вещицы: носовой платок с вензелем «M.D.» и флешку. Спрятав улики себе в карман, доктор принялся осматривать тело. Причиной смерти явился проникающий колотый удар в сердце, нанесённый острым предметом. Причем, действовал профессионал. Крови вокруг раны практически не было. Замарзин решил, что мужичок замерз, поэтому привез тело в городской морг, а надо б в судебку. На лбу бомжика виднелась странная рана. Колясик повернул свет, чтобы лучше ее разглядеть. Это был какой-то знак, символ, нацарапанный то ли шилом, то ли иглой. Взяв лист бумаги, не в меру любопытный специалист попытался зарисовать страшную метку, что бы на досуге покопаться в интернете и узнать, что она означает. Молодой человек уже представлял, как распутывает в одиночку ужасное преступление века, и его приглашают на работу в Москву, нет, лучше в Питер. Этот город он просто обожал. Он видел своё фото на первых полосах газет и телерепортёров, которые выстраивались в длинные очереди. А ещё орден. Кремлёвский Зал и Президент.
Молодец, Николай Васильевич. Так держать! Если бы не ты, мир рухнул бы, наверное.
Коля закрыл тело белой простыней и призадумался. Он понимал, что необходимо вызывать полицию. Но тогда бригада следователей непременно заберет все улики неизвестного преступления. И он, Колясик, никогда не узнает, чьё это пальто, и что находится там, на флешке, и, возможно, даже умрет от любопытства. Стоп! Флешка! В морге стоял доисторический компьютер, допентиумный дедушка современных машин. Он использовался исключительно в качестве печатной машинки и не имел USB- разъёма. А вот дома у Кольки жил вполне приличный современный экземпляр. Поэтому, быстренько одевшись, и, заперев дверь, горе-доктор решил смотаться домой и скачать всю информацию. А вдруг пригодится!
Когда дело было сделано, любопытный врач вернулся на место службы и о, ужас, не обнаружил загадочного трупа. Мало того, исчезли все вещи, упакованные в полиэтиленовый пакет, и документы, которые Коля так и не успел полностью оформить. Звонить в полицию эскулап не стал. Что он мог сказать? Что у него украли труп бомжа? Бред. Коля продолжал размышлять на эту тему, как вдруг погас свет. Это досадное обстоятельство случалось не реже двух раз в неделюэлектрические провода рвались под тяжестью ледяных корок. Достав из шкафа настольную керосиновую лампу, доктор решил просто лечь спать, а утром подумать, что делать дальше. Слабый свет керосинки освещал кабинет. Николай уже вытащил плед и подушку, кинул их на старенький диванчик, снял очки и примостил их рядом, на табуретке, как вдруг перед ним, словно из воздуха, возникла странная фигура маленького горбатого человека, карлика. Откуда взялась эта фигура, была ли она игрой воображения или же перед врачом стоял реальный человек, Коля не понял. Карлик брызнул в лицо какой-то гадостью. «А он настоящий!» промелькнуло в голове. Это было его последней мыслью перед тем, как сознание покинуло тело.
Очнулся Колясик от холода. Он лежал на полу, в своем кабинете, живой и невредимый, но из кармана странным образом исчезли и флешка, и носовой платок. Коля перепугался и решил позвонить мне, Екатерине Голицыной, своей верной подруге.
Почему мне?
Безработная журналистка, не имевшая хорошей спортивной подготовки, вряд ли могла защитить юное дарование.
Ты, правда, не понимаешь? Николя округлил глаза. Фёдор Стрельцов где у нас работает?
Вот в чём подвох!
В уголовном розыске, в Москве.
А кто есть Фёдор Стрельцов?
Я чувствовала себя студенткой на экзамене.
Ты что, сильно стукнулся головой при падении? Наш одноклассник, забывчивый ты мой.
А ещё? не унимался эскулап.
Тьфу ты, достал. Ну, и кем ещё является Фёдор?
Фёдор Стрельцов,торжественно произнес Колька, подняв вверх указательный палец,твой верный слуга, раб, поклонник и обожатель со школьной скамьи. Продолжать?
К чему ты клонишь?
Колясик встал на колени.
Катюха! Не дай пропасть молодому талантливому ученому. Позвони Федьке. Попроси приехать, разобраться.
Я долго молчала. Всё это походило на бред шизофреника. Флешки, бомжи, карлики.
Теперь уже я со страхом взирала на друга детства. Говорят, в обострении такие больные опасны! Коля перехватил мой испуганный взгляд.
Вот видишь, даже ты мне не веришь. А что тогда говорить о полиции!
Ладно. Да простит меня Бог, но бросить друга в беде я не могла. Что ты там говорил? Скачал информацию с флешки? Надо бы взглянуть.
Коля воспрял духом и посмотрел на часы.
Сейчас уже половина шестого. Через полтора часа сменюсь, и поедем ко мне. А ты пока Федьку набери!
Я развела руками.
Только ты можешь будить людей ни свет, ни заря. А мне неловко. Пусть поспит.
Значит, по-твоему, он должен спокойно спать, а нас в это время будут резать, пытать и убивать?
Да кому нужно тебя резать?
Колясик подкатил глаза.
Ну, например
В течение следующих тридцати минут Николай успел выстроить ряд теорий, одна страшнее другой. Всё это время он смотрел на меня умоляющими, полными ужаса глазами и продолжал настаивать на немедленном звонке Фёдору. Мне было искренне жаль друга, но звонить раньше шести утра я категорически отказалась. Наконец, сунув под нос наручные часы, похожие на будильник, Колька прохрипел:
Видишь, уже шесть. Буди!
Пришлось сдаться. Глубоко вздохнув, я набрала знакомый номер Феди, и через секунду услышала весьма бодрое:
Привет, Катюшка!
Ты не спишь?
Привычка некоторых людей вставать ни свет, ни заря умиляла.
А ты звонишь это проверить?
Нет,я старательно подбирала слова,просто ты мне нужен.
Ну, наконец-то, дождался! Как приятно это слышать,захохотал Федя. Я уже сутки, как в отпуске. Лечу в родные пенаты. У меня через два часа самолет. Так что жди. Вечером поболтаем.
Я хотела сказать, что Фёдор, видимо, неправильно всё истолковал, но трубка запищала короткими гудками.
Ну, что? Колька ёрзал на стуле, как уж на сковороде. Что он сказал?
Сказал, что вечером будет в Техногорске.
Вот! указательный палец Николя поднялся вверх. Это называется лететь на крыльях любви.
Пурга на улице прекратилась. Колясик заметил свет приближавшейся машины.
Это Олежка, сменщик мой. Собирайся. Сейчас помчим ко мне, посмотрим, какую тайну хранят техногородские бомжи.
Глава 2
Коля широко распахнул дверь и жестом пригласил меня войти.
Добро пожаловать, старушка, в берлогу убежденного холостяка!
Я сделала шаг и поразилась царившему вокруг беспорядку. Николай же легко проплыл между огромных коробок с деталями и кипами бумаг, виртуозно обошёл стопки книг, перешагнул через бытовую технику, расставленную тут же, на полу, в порядке, понятном только ему. Уже через секунду он сидел за огромным компьютерным столом, одной рукой включая системник, а другой, стягивая с себя куртку и разматывая шарф неимоверной длины. Я же топталась в прихожей, понимая, что с врожденной неуклюжестью пройти в центр комнаты, ничего не свалив, мне просто не удастся.