А летом, когда вокруг все сверкает, они разделяют поле сплошного блеска, и тогда легче смотреть. Заметили, как переходят на листьях один в другой оттенки зеленого?
- Да, очень красиво.
Мужчина объяснял что-то женщине, показывая на статую. Оба смеялись, закидывая головы назад. Следуя указанию мужчины, женщина обошла вокруг деревянной скульптуры, пригнулась и просунула голову в одно из отверстий. Статуя была размером с небольшую лошадку, только поплоще. Я видел обе стороны, слева женское туловище, справа торчащую голову. На пляжах часто устанавливают такие аттракционы, просовываешь голову сквозь дырку в щите и фотографируешься в виде толстой старухи. Мужчина нацелил объектив.
- Еще одно насчет тисов, - продолжал сэр Бэзил. - В начале лета, когда идут молодые побеги...
Он оборвал себя, выпрямился и наклонился чуть-чуть вперед. Все его тело напряглось.
- Идут молодые побеги, что же тогда? - спросил я.
Мужчина сделал снимок, но женщина не вынимала голову из отверстия. Он заложил руки с фотоаппаратом за спину, и подошел к ней. Он наклонился вплотную к ее лицу и, похоже, несколько раз поцеловал ее. В солнечном безмолвии сада как будто послышался отдаленный женский смех.
- Пойдем домой? - спросил я.
- Домой?
- Да, выпьем по коктейлю перед едой.
- Коктейль? Да, возьмем по коктейлю.
Но он не двигался. Он неподвижно сидел, унесясь за тысячу миль от меня, и вглядывался в далекие фигуры. Я тоже глядел на них. Отвернуться было выше моих сил. Там словно разворачивалась опасная балетная миниатюра, в которой были известны музыка и танцоры, в то время как сюжет, хореография и развитие действия оставались неведомы, и, чтобы понять, требовалось смотреть не отрываясь.
- Годье Бржезка, - произнес я. - Чем мог бы он стать, если бы не умер так рано?
- Кто?
- Годье Бржезка.
- Да, несомненно, - ответил он.
А между тем на лужайке происходило что-то непонятное. Голова женщины торчала из отверстия статуи, а тело начало медленно извиваться. Мужчина стоял неподвижно в полутора шагах от нее. Вдруг он напрягся, опустил голову. Смех, кажется, смолк. Через секунду он положил фотоаппарат на траву, шагнул вперед и взял обеими руками голову женщины. Балет преобразился в кукольное представление с угловатыми жестами деревянных марионеток, жалкими и нелепыми на залитой солнцем далекой сцене.
Мы наблюдали со скамьи, как кукла-мужчина проделывала руками манипуляции с головой куклы-женщины. Он действовал с осторожностью, медленно, периодически отпуская ее и отступая на один шаг, чтобы оценить ситуацию в новом ракурсе. Когда он отпускал, женщина начинала извиваться, как собака, на которую впервые надели ошейник.
- Застряла, - сказал сэр Бэзил.
Мужчина зашел за статую, со стороны женского туловища, и взялся за ее шею. Потом, словно отчаявшись, дернул несколько раз, и в солнечной тишине прозвучал голос женщины, вскрикнувший от боли и страха.
Уголком глаза я видел, что сэр Бэзил понимающе кивнул:
- Однажды я сунул руку в горшок с вареньем и не мог вытащить.
Мужчина отошел и молча, сердитый и угрюмый, стоял, уперев кулаки в бедра. Женщина, продолжая стоять в неудобной позе, обращалась к нему, вернее, кричала на него, и, хотя туловище ее было зажато крепко, ноги оставались свободны, и она топала и дрыгала ими вовсю.
- Я тогда разбил горшок молотком, а матери сказал, что он случайно упал у меня с полки.
Он успокоился и расслабил мышцы лица, но голос оставался странно безжизненным.
- Наверное, надо подойти посмотреть, нельзя ли там помочь чем-нибудь.
- Я тоже так думаю.
Прежде чем встать, он закурил сигарету и аккуратно положил горелую спичку в коробок.
- Прошу прощения, - сказал он. - Хотите?
- Да.