В тот год мой муж проходил срочную службу в армии. По закону семейных ребят не отправляли далеко от дома, и при каждом выпадавшем ему увольнении я прыгала на автобус и мчалась два часа в соседний городок. Однажды, уже купив билет и запаковав чемодан с гостинцами, в пятницу я, как обычно, вела занятия, когда ко мне подошла администратор.
Алиса Дмитриевна, у нас завтра дискотека в «Алмазе», подходите ближе к часу, будем там примерно до семи.
Я объяснила ситуацию с отъездом на все выходные. Администратор в испуге посмотрела на меня, только и успев шепнуть застывшими губами:
Тогда сами скажите это директору!
Стоит отметить, что директор контролировала каждый шаг в школе, как заправский машинист, который неусыпно следит за ходом поезда. Она требовала от сотрудников, чтобы все шло гладко, как по рельсам, и малейшее изменение в планах всегда вызывало у всего коллектива страх перед ее взрывным темпераментом и вводило сотрудников в ступор. Брать на себя инициативу по решению проблемы было чревато неприятностями, а докладывать директору о сбое в системе никто не решался, опасаясь навлечь гнев на свою голову.
Но мне отступать было уже некуда, и, кипя от праведного негодования, я влетела в кабинет к директору, где как на духу выпалила, что никак не смогу поприсутствовать на завтрашнем мероприятии по причине отъезда к мужу в увольнение. Директор посмотрела мне прямо в глаза. У нее была привычка подолгу сверлить оппонента взглядом, будто проверяя, не врет ли он, или словно пытаясь переиграть его в конкурс гляделок.
Ну что ж, наконец вздохнула она, повернувшись к администратору, которая проследовала за мной. Отпустим, что ли, с вами на этот раз Алису Дмитриевну?
В этот момент у меня разыгралась фантазия, и я ощутила себя крепостной, которая пытается увильнуть от обязательной барщины.
Глава 14. Ох, уж эти детки!
Кроме участи крепостного, современный учитель также может с легкостью примерить на себя роль рабараба системы, которая отняла у него все рычаги воздействия на поведение учащихся, при этом оставив полный спектр должностных обязанностей по обучению, просвещению и воспитанию. Педагог не имеет права ставить двойки, выгонять детей с урока, вести к директору, да и беседа с родителями в платной школе не может привести ни к чему хорошему, кроме выговора самому учителю.
Давно уже канули в Лету те времена, когда преподавателю достаточно было просто качественно доносить материал до учащихся, которые смирно сидели и слушали, загипнотизированные его неоспоримым авторитетом, как кролики перед удавом. Отныне нашей главной задачей было найти подход к каждому ученику, дабы заронить в его разум хоть какие-то зерна английского языка. В сегодняшней реальности все учителя похожи на слепых котят, которых бросают в школьный омут, а уж они там барахтаются из последних сил, пытаясь, кто как может, совладать с детьми.
Иногда мне удавалось выплывать успешно. Один мой ученик имел привычку комментировать все происходящее на уроке. Делал он это внезапно и непременно громко. Круг его тем был совершенно не ограничен. Его наблюдения касались всего вокруг: от забавно звучащих английских слов до письменных принадлежностей соседа по парте и погоды за окном. На замечания, как водится, он не реагировал. Другие дети, которым за полтора часа порядком надоедал этот бенефис одного актера, начинали затыкать его сами, что неминуемо приводило к еще более громким конфликтам. Повинуясь своему педагогическому чутью, я стала вовлекать его в учебный процесс, полагая, что пусть уже он лучше болтает по делу, чем просто сотрясает воздух. Каждый раз, объясняя новую тему, одним глазом я постоянно косила в его сторону и как только замечала, что он открывает рот, тут же работала на опережение. Вызывала его к доске, просила зачитать вслух пример из учебника, спрашивала перевод знакомого слова, поручала читать диалог. В итоге он даже получил одну из главных ролей с наибольшим количеством реплик в пьесе, которую мы репетировали к окончанию учебного года. Остальные ребята были возмущены тем, что он выходил к доске чаще, чем все другие ученики вместе взятые. Зато такой подход быстро принес свои плоды. Ему стало элементарно некогда разглагольствовать на посторонние темы, и, с горем пополам, он стал усваивать материал.
Как-то раз администратор, заглянув к нам в кабинет во время урока, увидела его у доски. После занятия она поймала меня в коридоре и спросила, как он себя ведет.
Нормально, только болтать любит, призналась я.
Тут-то она и рассказала мне, что этого мальчика два года переводили из группы в группу, так как никто не знал, что с ним делать. На уроках он громко кричал и ругался матом, и даже присутствие его мамы на занятиях не помогало его приструнить. Выгнать же его не могли, чтобы не потерять доход.
Глава 15. Клуб веселых и находчивых
У всех преподавателей были свои педагогические секреты. Так, малышам, только начинающим учить иностранные слова, на занятиях обязательно включали английские песенки с названиями цветов, чисел и предметов. Дети еще не умели читать и писать, и вряд ли могли что-то разобрать в английском речитативе, но музыкальная пауза позволяла сделать занятие более интересным. Однажды моя коллега замещала заболевшего педагога в такой младшей группе. Ничто не предвещало беды, дети хором повторяли за ней названия животных, искали картинки и раскрашивали их в разные цвета. Но стоило ей включить магнитофон, как малышня повскакивала со своих мест и гурьбой ринулась к доске, где все они принялись приседать, хлопать в ладоши и приплясывать кто во что горазд. Учителю оставалось только смотреть на них ошалевшими глазами, но лишь только песня доиграла до конца, как дети сами вернулись на свои места. Как выяснилось, поскольку текста английских песен они еще не понимали, а посему подпевать не могли, преподаватель разрешала им просто танцевать под музыку. Едва заслышав первые ноты, они рефлексивно срывались с мест и принимались сбрасывать накопившуюся энергию. Да, небольшой двухминутный перерыв определенно шел им на пользу. Однако же другие учителя, которые не знали об этом, случайно зайдя в класс во время урока, в искреннем изумлении взирали на такое буйство.
Изобретательность же самих детей не знала границ. Однажды я стояла у доски и как обычно объясняла ребятам новые слова, как вдруг заметила ранец, который плыл над партами и спинками стульев, как чайка по волнам. Один из моих учеников, словно заправский разведчик, полз по проходу между партами, направляясь к выходу. Устав от перипетий школьной жизни, с самого начала урока он сидел и грустил, пока в его голове не зародился хитрый план. Дождавшись, пока я отвернусь, чтобы записать транскрипцию новых слов на доске, он мигом смахнул все свои пожитки в рюкзак и соскользнул со стула на пол, пропав из моего поля зрения. Остальные учащиеся, будучи заняты тем, что старательно копировали хитрые английские закорючки у себя в тетрадях, тоже не заметили столь внезапного исчезновения. Возможно, его гениальный план дождаться, пока я в очередной раз повернусь спиной к классу, и выскользнуть за дверь и сработал бы, если бы «мистера находчивость» не выдал громоздкий ранец.
Глава 16. Палата номер 6
В кабинете преподаватель отвечал буквально за все. Многие дети ходили на занятия без сменной обуви, что в межсезонье создавало определённые проблемы. Нет, кабинеты не стали мыть чаще. Просто бездонная копилка моих должностных обязанностей, не имеющих никакого отношения к работе учителя, пополнилась еще одной занятной затеей руководства. Перед каждым уроком я должна была встать в дверях класса и поочередно проверить сменку у каждого ученика. Причем сначала полагалось запустить в кабинет всех детей в чистой обуви, а затем и всех остальных. Ведь деньги-то по договору уплачены, а значит добро пожаловать в класс. Естественно, мне следовало прочитать им лекцию о необходимости носить сменную обувь и строго-настрого наказать прийти на следующее занятие уже с чистой подошвой. Тем не менее, весь урок они сидели в заляпанных ботинках, время в начале урока утекало впустую, дети то забывали, то вновь вспоминали о сменке, а в итоге выговор за грязь в кабинете все рано получала я.