Потом он стал рассуждать. Большевизм жестко и однозначно стоит на марксизме: два, помноженное на два, всегда четыре. Все, что не есть четыре (даже на самую ничтожную долю), не имеет права на существование. Самая характерная черта большевиковнетерпимость.
Александр Васильевич присел на лежанку. Он же, разумеется, не мог знать, что его яростный недоброжелательгенерал Болдыревзаносил в дневник весьма схожие рассуждения, к примеру хотя бы о судьбах русских: «погибли от того же яда, который с такой холодной жестокостью привили России»
В мировую генерал Болдырев командовал соединением на Северном фронте, фланг которого защищали корабли Колчака.
Адмирал сорвался с лежанки, зашагал. «Ни в чем не раскаиваюсь, перед лицом Бога и смерти говорю: ни в чем!»
Допросы для Александра Васильевича оказались вовсе не в тягость, а в некотором роде даже благом: скрашивают одиночество (а мысль о предательстве делает его особенно ядовитым) и дают какую-то разрядку. К тому же в канцелярии тепло. И чайбез сахара, но очень крепкий. Не жалеют на него заварки господа члены следственной комиссии, особенно старается этот Денике.
Александр Васильевич ощущает их жадный, почти животный интерес. Он едва переступает порог и произносит «здравствуйте», а писаря уже скрипят перьями. Это тоже неплохо. Следовательно, останется его последнее слово, не сгниет с ним.
Он предан и оболган союзникамиему скрывать нечего. Он отвечает на любые вопросынет ни одного, от которого уклонился бы. Ему и самому интересно во всем разобраться. Им не понять, что рассказывает он больше для себя.
Предали! Выдали! Все подстроили так, чтобы выдать! Не оставили никаких шансов на спасение
Он не дает чувству обиды смять себя, но порой доводит его до ярости и звенящей ненависти. За что?!
Александр Васильевич налегает руками на лед стены. Бормочет:
У Великобритании нет постоянных врагов, нет постоянных союзников и друзей. Постоянны только интересы.
Он смотрит на решетку окна и отчетливо видит их всех, много-много лиц Сколько же обворожительных улыбок, льстивых слов! А руки Сколько крепких пожатий, сколько почтения в пожатиях!..
Твари!..
Господин следователь, на меня выпала задача собрать Россию под единой властью. И уже после народу предстояло (а я не исключаю еще: может, и предстоит) решать, каковым быть правлению. Я отказываюсь принять в качестве истины, не требующей доказательств, якобы большевизмэто народная, русская власть. Политическое устройство страны должно решить Учредительное собрание или, если угодно, Земский собор. Повторяю, я пришел к власти с одним условием: не предрешать облик будущего государственного правления.
Но это не все, господа. Я пришел к руководству белым движением В общем, я только по необходимости взялся за это дело, рассчитывая не столько сделать добро, сколько предупредить зло. Помните, кому принадлежит это изречение?..
Задача белого движенияпокончить с узкопартийностью как однобоким выражением интересов страны. Свою власть как военного руководителя я мыслю национальной. Иначе говоря, я должен был предпринять все во имя спасения и восстановления единой и великой России. Что касается крайностейих обусловила природа борьбы. Личные цели мы не преследовали. Нас вынудили отозваться диктатурой на диктатуру, подавлением на подавление. Не мы провозгласили убийства средством решения политических задач
Что до партии эсеров Я против физических расправ, но Уверяю вас: именно прокламация господина Чернова поставила ряд событий вне контроля. Политические партии дробят и обессиливают Россию и в итоге делают беззащитной перед большевиками
Белое движение противопоставило большевизму идею возрождения Отечества. Для нас это означает обеспечение его государственной целостности, единство народов, его населяющих, ликвидацию разрухи, восстановление законности, а потоми социально-экономические перемены; словом, предотвращение государственной катастрофы и обновление. Момент требовал соединения гражданской и военной власти в одном лицеи я на это согласился. Военная власть могла предупредить развал перед угрозой нашествия большевизма. Я лишь откликнулся на требование Родиныникакой узурпации власти не произошло. Власть я получил из рук законного правительства. Как вам известно, оно в то время являлось практически единственным законным Всероссийским правительством, во всяком случае, власть его распространялась на значительную часть страны. Никаких интриг, убийств, подкупов или подлогов я для захвата власти не предпринимал
Земский собор возможен только после прекращения междоусобной борьбы и на основе свободных выборов без всякого контроля какой-либо партии или посторонней силыэто наша генеральная мысль. Именно такое собрание, называйте его как угодно, и правомочно решить, какой быть России. Для этого надлежит покончить с Гражданской войной и диктатурой большевизма
А армия? слышит новый вопрос Александр Васильевич.
Он допивает чай и ставит стакан.
Мы должны были возродить армию. Без нее
Армияэто орудие классового угнетения, что вы тут наводите тень на ясный день, говорит Попов. Нас интересует ответ по существу, а не ваши домыслы!..
Обошли белые Красноярски тут неожиданный приказ Каппеля: повернуть на север, топать по Енисею. Оправдал себя маневр, не ждали красные, однако пришлось надсаживать жилы по Енисею, а затем и по реке Кан, высохнуть бы ей до дна, красномордой речушке!
Каншустрая, не пристыла толком, пришлось бросить многие грузы и принимать смертную купель. Тут как кому повезет.
Не имея в достатке тулупов и валенок, армия теряла людей от мороза тысячами. Что красные, что стужаодинаково вычесывали ряды. Спали на снегу, где кто стоялтам и мостился на ночь. При тридцати-сорока градусах многие так и не просыпались. Случалось, умерев во сне, человек наглухо примерзал ко льду, но и те, кто просыпался, а потом шел, не обязательно были живы, а уже обречены, ибо безнадежно отмораживали ноги, руки, внутренние органы. Каждый день их откидывали чурбанами с дорогине до плача и причитаний, царство им небесное! И что слезу пускатьнынче они, а завтра мы
В штабеля покойников, господа! Им что, отмаялись!..
Нет, после уже не спали порознь. Эту науку быстро прошли. Порозньэто погибель. Старались валиться один на другого, грудой тел сберегали тепло. Детей и баб без сраму жали в середку. Не до жеребячьих забав; чем плотнеетем живее.
Жмет мороз, ночами не в редкость и за сорок. Вместо лиц одни дырки для глаз под тряпьем. Однако службу справляли по всем правилам: охранения, часовые, дневальные
Впереди колонны с 4-й Уфимской дивизией уминал снег сам генерал Каппель: давит фасон на своей сибирской лошадкев рост по любому ветру и стуже, да самый первый, с головной походной заставой и проводниками из местных.
И что за причуда, господа: с рассветом всегда выбрит!
Играет со смертью его превосходительствона неподвижных ногах в седле все светлые часы, даже закусывать подают в седло. А уж ноги давно помороженытолько виду не подавал.
И с дозорами спал в снегу, лишней пары носков не взялвсе по жребию, из общей кучи. И несмотря на это, хоть на парад в Царское! В ремнях, чист, опрятен, глаза спокойные, будто и не коптится у костров.
Из-за дыма-то глаза у всех слезятся, багровые, припухлые, без ресниц и бровей. Да от мороза люди готовы в пламя лезть, пусть но чтоб отогреться.
А у Каппеля все иначенастоящий генерал, первый вояка среди первых, слава ему! Все верно, надо людей вести, надо
Господа, не напрасны ваши жертвы! Россия верит в вас! Надо крепиться, господа!..
Не ведал Владимир Оскаровичне Деникину, а ему, Каппелю, намеревался передать адмирал полномочия Верховного Правителя. Но не известен генерал ни России, ни загранице и фамилия не русская, для такого делане фамилия. А самое плохоебез связи с миром. Буравится со своей армией по снегам. И 4 января Колчак подписал бумагу в пользу Деникина.
Людьми мостила каждую версту армия, целыми семьями зарывали в снег новопреставленных рабов Божьих
Да за что ж такая мука, Господи!
Дети и женщины бредят, кричат в тифозной горячке, бухает колонна кашлем на все десятки верстну не армия, а лазарет и богадельня вместе взятые. И где добывать прокорм? Избы, села голые после первых верст колонны: один вой, помирать теперь мужикам без прокорма. Еще первая изба не показалась, село не вылезло из-за поворота, а Каппель знает, что будет.