Радость моих серых дней - Екатерина Дибривская страница 2.

Шрифт
Фон

Он подходит ко мне и шевелит губами. Совсем юнец. Совсем не в себе. Злится. Закатывает глаза. Голубые, почти прозрачные, на тонкой белоснежной коже лица.

 Меня зовут Севиндж,  говорит, и я удивляюсь. Ни разу не слышал такого имени.

Но вот он продолжает, и мне не до веселья:

 Меня похитили.

Ребёнок вырубается. Сколько емулет шестнадцать? За ним уже бежит кавказец лет тридцати.

 Эй, брат,  кричит он и пытается поднять тело.  Ну напился, ну не вовремя.

Он делает вид, что ничего страшного не произошло, но только парень ему такой же брат, как яотец.

 Погоди, мил человек,  останавливаю жестом я.

 Что?  возмущается он.  Брат напился, а поезд сейчас уйдёт.

 Чем докажешь, что брат?

 Мамой тебе клянусь!  крестится тот, а сам пятится.

Из здания вокзала выходит полицейский. Кавказец пускается бежать. Запрыгивает в свой вагон. Поезд уходит.

 Что у тебя, Тихон?  лениво тянет сержант.

 Отдыхай,  киваю я.  До утра присмотрю, а там видно будет.

Сержант закуривает и ухмыляется:

 Бабу тебе надо, Тихон. Засиделся ты в своём лесу.

 У тебя забыл спросить,  огрызаюсь я, подхватываю на плечо паренька и иду в зал ожидания.

Парень такой лёгкий, несуразный. Без сознания. Спит как убитый.

Скидываю тулуп и накрываю им щуплое тело. Заболеетвозись потом с ним!

***

К утру мой подопечный всё ещё не приходит в себя. Сержант умоляюще смотрит на меняне хочет проблем под конец смены, и я снова надеваю тулуп и подхватываю паренька на плечо. Беру сумки, сажусь в последнюю дверь последнего вагона электрички, и мы едем в горы.

На конечной остановке я снова повторяю манипуляции, выхожу и три часа пробираюсь по знакомым тропам.

На цепи возле дома заходится лаем пёс.

 Заткнись, Полкан!  цыкаю я и отпираю ржавый замок.

Укладываю паренька на единственную кровать в единственной комнате, затапливаю печку и думаю, какого лешего творю безумства.

Грею баню, готовлю обед. Моюсь. Парюсь. Тяну время.

В доме жара, а странный гость в беспамятстве, спит беспробудным сном в зимней одежде.

Нехотя стягиваю с него шапкустранные колтуны и шишки на голове, снимаю маленькие, словно игрушечные, ботинки, плотные спортивные штаны. Недобрый знакпаренёк-то в колготках! С сомнением расстёгиваю молнию на олимпийке и чертыхаюсьпод кофтой нет майки или футболки, там миниатюрный белый хлопковый лифчик!

А был ли мальчик?

***

Боюсь ложиться спать рядом с ней. Проснётсяиспугается.

Севиндж. Что за имя такое? Странное, не славянское. А внешностьнапротив. С удивлением разглядываю её: хрупкая, тонкая, того и глядисломается пополам, не починишь. А на шее шрамоткуда? Кто тронуть посмел неженку?

Сразу воспоминания недобрые лезут в голову. Отсекаю их и отворачиваюсь.

Откупориваю бутылку, залпом выпиваю стакан и обедаю.

Больше суток не спал, в сон клонит. Да боюсь гостью упуститьзаплутает с испугу в лесу, даже Полкан не отыщет.

Так и сижу за столом, не смея шевельнуться.

***

Что-то мягкое, невесомое касается моего плеча. Открываю глазасумерки в доме. Часов восемь. Утро или вечер?

Гостья моя испуганно смотрит, глаза огромные, что два блюдца.

 Спасибо,  с чувством произносит она.

Её голос охриплый и звучит слишком тихо.

 Спасибо!  она обнимает меня, и от неожиданности я замираю.

Её сердце бьется подобно пташке о прутья клетки. Колибри.

 Спасибо,  шепчет она.  Спасибо! Вы не представляете, что вы для меня сделали.

Она плачет. Её слёзы отпечатываются на моём лице, на шее, пропитывают кофту на плече.

Я осторожно обнимаю её плечи и усаживаю на колени, утешаю, как умеюнеуклюже глажу своими огромными ручищами по тонкой спине, боясь причинить вред.

Спустя некоторое время она отстраняется. Спина выпрямляется, лицо заостряется. Она неуверенно улыбается и шепчет:

 Извините.

 Севиндж? Тебя так зовут?  отчего-то так же тихо шепчу я.

 Да, меня зовут Севиндж,  кивает она.

 А яТихон.  представляюсь я.  Кушать хочешь?

 Очень.

 Хорошо. Сейчас будем ужинать. Или завтракать. Смотря, какое сейчас время суток.

Она улыбается. Так, словно нашла пятитысячную купюру. Улыбается и не встаёт с моих колен. Потом смущается, подскакивает и тупит взор. Скромная.

Я смотрю на неё, и на душе становится тепло. Севиндж.

Глава 3

Она.

В новом месте пахло домом: не моим, где я выросла, не комнатой общежития, но я чувствовала себя в безопасности.

В комнате было тепло, запах смолистых дров, костра и дыма окутывали меня, а ещё здесь пахло берёзами, вкусной пищей и мужчиной.

От постели, от подушки, даже от тонкой простыни, что накрывала мои ноги веяло пряным мускусом.

Я не спешила открывать глаза, оценивая обстановку.

Огромный хозяин этого дома маялся, старался не шуметь. Исчез на некоторое время, снова появился. Снял с меня вещи похитителей. Я замерла от страха, когда он расстегнул кофту и разглядывал моё бельё. Хорошо, что под штанами остались колготки. Я бы со стыда сгорела!

Мужчина деликатно застегнул молнию и задумался. Я боялась того, что может сделать со мной этот огромный человек. Но он не сделал. Пока. Возможно, его тоже отталкивал мой шрам или останавливало бессознательное состояние. Я не знала.

Я наблюдала за ним несколько часов. Мужчина держался поблизости, но вдалеке, устало осматриваясь по сторонам своим хмурым, цепким взглядом. То и дело запускал руку в густую бороду. Смотрел на меня. Много.

Он выходил на улицу на пару минут несколько раз и возвращался, пропахший табаком.

Мужчина сел за стол, выпил с размаху стакан водки и пообедал. Разомлел и заснул. Опустил голову на руки, сложенные на столе, и заснул крепким исполинским сном.

***

Я открываю глаза и изучаю комнату. Огромная, обычная. Холостяцкая. Я никогда прежде не бывала в гостях и не оставалась в одной комнате с мужчиной. Никогда.

Я разглядываю своего спасителя: во сне его лицо разгладилось, кроме густой поросли волос и не осталось ничего пугающего. Только его массивное туловище, руки-кувалды и ноги-башни. Великан!

Я тихо встаю и повязываю вокруг талии простынюнаподобие длинной юбки, оправляю кофту, скрывая шрам. Зачем, если мужчина уже видел? Видел не только шрам,  спохватываюсь я и краснею.

Задумчиво расплетаю косу, что колосится вплотную вокруг моей головы. Волосы запутались, растрепались. Раздираю пальцами спутанные пряди. Бросаю затею и заплетаю тугую косу снова, теперь на одну сторону.

Я хочу помыться, хочу в туалет и очень сильно хочу есть. Но это всё меркнет перед чувством благодарности к этому огромному, похожему на медведя, незнакомцу.

Я даю ему поспать, он, должно быть, тащил меня на руках от самой станции. Высовываю нос из дверейна улице снежно и морозно, кругом лес, огромная лохматая собака на цепи с любопытством приоткрыла огромные жёлтые глаза и смотрит на меня. Решает, представляю я опасность или нет. Ведёт носом. Зевает со скуки. Закрывает глаза и спит дальше.

Метрах в десяти стоит перекошенная банька, рядом с ней деревянный туалет и сараюшка с дырявыми стенами.

Я нерешительно выхожу из тёплого дома и бегу до туалета. Огромные ели и сосны кажутся мне опасными, как чудовища, тянущие ко мне свои безобразные лапы с длинными острыми когтями. Собака, чувствуя мой страх, подбирается и лениво выбирается из будки. Провожает меня желтоглазым взглядом, деликатно тявкает, когда я плотно прикрываю дверь, радостно виляет хвостом, стоит мне появиться снова.

Бегу до дома, отряхиваю снег с ботинок, открываю тяжёлую дверь и врываюсь в тепло. Дышу на замёрзшие пальцы, снимаю куртку и ботинки и устраиваюсь на краю кровати.

***

Когда живот начинает болеть от голода, тихо подхожу к столу и пью воду из металлической кружки мелкими глотками. Ледяная вода хоть и вкусная, родниковая, но лишь раздражает стенки желудка, и мой живот недовольно урчит.

Я решаю разбудить хозяина, неудобно есть без его разрешения.

Осторожно кладу ладонь на его плечо могучее, и он, встрепенувшись от моего робкого прикосновения, открывает глаза.

Спросонья он теряется и изумлённо смотрит на меня. Его тёмные глаза с оливковым отливом выглядят пугающе, но почему-то мне не страшно. Хотел бы причинить больуже надругался бы, времени было предостаточно.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке