Ничья - Иман Кальби

Иман КальбиНичья

ГЛАВА 1

Дрожащая рука на холодном стекле, бескрайняя синева моря, такого пугающе спокойного, такого грандиозного, величие которого нарушается только всполохами мелкой белой ряби И ее боль, ее одиночество, ее несвобода Наивная, она думала, что кошмар закончится, а он только начинался Все эти толпы людей с наигранным участием  сначала, врачи, формально выполняющие свою работу, но не испытывающие к ней ни грамма сочувствия  для них она чужачка, вывезенная их тыла врага, потом  сотрудники русского консульства  с интересом следят за ней, изучают и фиксируют любые фразы, эмоции, чувства, за ними  представители сирийских властей  формально вежливые, но напряженные, подозрительные Даже ее редактор, такой родной, такой знакомый, такой не скупившийся ранее на едкие, но искренние и по  доброму саркастичные замечания, теперь казался странным  не то, чтобы заискивающим, скорее, растерянным, напуганным, отстраненным, и в то же время, ждущим от нее горячих фактов Наивно было полагать, что после освобождения ее оставят в покое Теперь она не просто русская журналистка в Сирии, теперь она важный свидетель, очевидец, возможно, как, наверняка думали власти, соучастник пойманного на нее, как на крючок, преступника Карима Диба Какая уж там свобода

Но самое чудовищное  это ее несвобода другого характера  несвобода от той сжигающей изнутри агонии, в которую ее отправил Васель. Своими обвинениями, своей холодностью, своей ненавистью Именно ненавистью В его взгляде теперь, казалось, не было места ни любви, как он сам признался, ни сочувствию Ревности, разочарованию, гневу  да Теперь это их спутники И она знала, что ей в равной степени будет больно  и если он оставит ее, и если нет Потому что теперь в равной степени будет нестерпимо находиться и без него, и рядом с ним  съедаемым самыми разрушительными эмоциями, какие только возможны в отношениях между мужчиной и женщиной

Девушку не стали более держать в больнице. Уже к вечеру ей объявили, что рано утром она в составе охраняемого кортежа будет вывезена в Дамаск, где для ее же безопасности побудет некоторое время в отеле под надзором телохранителей. Предполагалось предварительно заехать на ее съемную квартиру, чтобы забрать вещи.

Влада совершенно не понимала, как такое возможно, но факт ее пленения удалось скрыть от общественности, поэтому она была избавлена хотя бы от этого пресловутого циничного и сиюминутного интереса со стороны прессы, такого характерного и такого унизительного для всех освобожденных заложников, всегда немного жалких и отчужденных в сюжетах журналистов А может это было и плохо, что вся ее история осталась тайной  она не понимала, чего ожидать от всех этих людей, окруживших ее мнимым вниманием, словно коршуны на охоте

***

Утро следующего дня выдалось зябким. Девушка куталась в предоставленный ей плед, но дрожь била изнутри Впервые ее не радовали робкие солнечные лучи, которые даже в безнадежном Хомре, во время пленения, вселяли оптимизм и надежду. Теперь казалось, что своим сиянием они предательски радуются, когда ей так плохо

Машины тронулись с места. С минуту она отрешенно смотрела вдаль, а потом утерла слезы, поправила волосы и собралась с духом. Что ж, по крайней мере, она сейчас принадлежит самой себеХа, вроде как принадлежит Нет одержимой похоти мужчин, душащих ее своим эго, своим собственническим инстинктом И в это момент это показалось ей едва ли не самым важнымНе зависеть от мужчин, снова вздохнуть полной грудью Она постаралась закрыть глаза и расслабиться. Хотела думать о горячей ванне и теплом чае с мелиссой, которые она сможет принять без страха, что к ней в комнату войдут незваный гости. С этими мыслями ее глаза стали постепенно закрываться. Навалился сон. Спокойный и безмятежный, какого у нее не было уже давным  давноТак непривычно было засыпать снова свободным человеком Свободным ли?

***

Сначала они подъехали к ее квартире на Кусуре. Девушка должна была собрать вещи. Ей несколько раз повторили, что никто ее квартиру не забирает, что проживание в отеле  временная мера до тех пор, пока не станет ясно, как в дальнейшем будет складываться ее профессиональная деятельность в стране. Очевидно, Влада находилась здесь по работе, хотя, пожалуй, сама об этом почти забыла Но она точно знала, банально чувствовала, что сюда больше не вернется Что эта Глава жизни будет закрыта навсегда. Она поднималась в квартиру с щемящим чувством тревоги и тоски  по тем временам, по той себе, по легкости и наивности ее эмоций Она попросила сделать это сама, в одиночку, несмотря на услужливые предложения приставленного из консульства человека ей помочь.

И вот, она на пороге своей квартиры. Легкая небрежность раскиданных вещей  сейчас уже не вспомнить, оставила ли этот бардак она сама, мечась по квартире в экстренных сборах в то проклятое кабаре, или же сюда заходили, пока ее не было. Конечно, заходили, в поисках ответов, как минимумОн был тут, она не сомневалась Почему  то она знала это точно. Взгляд на тумбочку при входе  и щемящая боль, простреливающая по всему телу. Высохший букет роз Тот самый, который он прислал ей накануне ее пленения, когда она уже горела в агонии от осознания его предательства, но выжидала, вынашивая план мести Усмехнулась. О какой мести можно говорить в отношении Васеля Увейдата Если не он тебя уничтожит за твои намерения, то обстоятельства вокруг него Прошла дальше, на кухню  и снова боль, снова отсылка туда, в тот день. Несмотря на яркий дневной свет, проникающий в комнату из окна, она замечает горящую лампочку, специально ею оставленную для отвлечения внимания приставленного Васелем охранника в тот день.

 А эти энергосберегающие лампы действительно выносливые,  пронеслось у нее в голове.  Твоя жизнь оказалась более длинной, чем жизнь нашей с Ним любви,  тихо и обреченно произнесла Влада, нажимая на выключатель,  отдыхай, ты сделала свою работу

Вещей оказалось не так много, как она ожидала  все  таки это была служебная квартира, а не личная, большим количеством скарба обрасти она не успела. Девушке хватила часа, чтобы все собрать и поставить у входа. Привратник помог спустить все вниз  в его взгляде тоже читался интерес  куда она пропала, где была, что это за машины и иностранцы у входа.

 Привет из холодной Москвы,  стараясь как можно милее улыбнуться, сказала Влада.

 Вы были в России? Как это я не догадался, конечно. Куда еще Вы могли пропасть,  даже с облегчением ответил приветливый и недалекий мужчина.

Девушка протянула ему чаевые из мелочевки, которую она успела сгрести с комода при входе,  Конечно, где еще я могла быть

***

Жизнь Влады постепенно возвращалась в привычное русло. Со временем интерес к ее пленению пропал и у начальства, и у перемывших ей все кости коллег  она действительно могла спокойно выходить из своего номера и встречаться с людьми, это было даже удобно  в отеле куча ресторанов и кафешек, а про безопасность и говорить не стоило. Она впервые за столько месяцев почувствовала себя расслабленно, понимая, что вряд ли кто  то будет ее похищать и ломиться в номер на глазах у такого количества посетителей, персонала и охраны. Как выяснилось, в отеле она была не одна такая  еще как минимум несколько человек их числа публичных чиновников обитали в номерах на постоянной основе, видимо, опасаясь за безопасность своих семей и жилищ, стараясь оградить семьи от последствий войны и своей вовлеченности в нее в той или иной роли От общения с прессой благодаря тому, что вся история с ее похищением держалась в секрете, ее тоже удалось оградить, а значит дополнительного раздражителя, способного искусственно поддерживать ту или иную выеденного яйца не стоящую историю, не было Она занималась йогой, исправно ходила в спа  чтобы расслабиться и восстановить свои нервы. Ее пребывание в отеле оплачивали, редактор никак не будировал тему статей, публикаций, поработать тоже не предлагал, а на любые ее попытки вернуться к обязанностям по  доброму, правда, уже из Москвы, куда он уехал через пару дней после возвращения Влады в Дамаск, отвечал, что она на заслуженном отпуске. Было очевидно, что он блефовал. В Москву  ни на совсем, ни на побывку ей никто вернуться не предлагал. Более того, среди своих вещей девушка даже не обнаружила ни паспорта, ни журналистского удостоверения. Она была заложницей этой страны. Но что они от нее хотели? Чего могли от нее получить? Или это дело рук Васеля? Хотя, судя по тому разговору, который она застала между ним и русским врачом с базы еще в больнице, сложилось впечатление, что его стараются к ней не допустить