Рябиновые бусы - Александр Балашов

Александр БалашовРябиновые бусыПовесть о счастливых людях

1

Ещё с вечера со стороны Курска шальной весенний ветер пригнал стаю туч, тяжёлых, забеременевших долгожданным дождём. Облака хороводили за неглубоким деревенским прудом, в котором мочили свои зелёные косы старые плакучие ивы. Но ожидание и на этот раз оставалось пустымдождя не было. Пузатые тучи худели, разлетались по сторонам и собирались вновь в другом месте, но на истосковавшуюся по влаге землю так и не отдали ни капли.

 Тьфу ты!  смачно сплюнул на сухую землю Захар Чудинов, думая, что опятьв который раз за неделю!  тучки не разродятся дождём. Тогда, как и в прошлом году, весь урожай в Антоновке сгорит. И даже дорогущая голландская поливальная машина, которую купил для своего хозяйства единственный в деревне крупный землевладелец Григорий Малых, вряд ли поможет. Засуха, она и для образцового крестьянского хозяйствазасуха.

 Ну, давайте рожайте, что ли!  задрав голову, крикнул Захар пузатым лиловым тучам.  Кто а Антоновке нагрешил? Чего того динамите?

Он крутился на пятачке холма, глядя на низкое тёмное небо над деревней, разговаривая с упёртыми облаками, пока не слетела старая кепка. Захар неловко повернулся, чтобы поднять из пыли свалившуюся с головы кепчонку, да только охнуть и успел от прострелившей спину болирука замерла на полдороге. «Чёрт с ней, с кепкой!»  решил Чудинов и бочком, как подстреленный зверь, направился к дому.

 Дарья!  позвал он жену.  Опять спину прихватило

Захар кое-как доковылял до крыльца, боясь кашлянуть, чтобы не злить свою боль.

 Где твой керосин-то?  спросил он вышедшую на крыльцо жену.

 Какой керосин?  не поняла Дарья.

 Да бутылка та с нефтью, с растиркой твоею,  не разгибаясь, пояснил Захар.

 В чулане,  ответила жена.  Да ты в дом войди, я ж не буду натирать спину на улице

 Давай прямо тут,  взмолился Чудинов,  сыра осина не горить без керосина Ступил неловко, когда на дождь молился, вот и вступило!

 Зарекался кто-то больную спину беречь!  вздохнула Дарья.  Всё бы тебе на небо заглядывать! В феврале только в больничке отлежал

Дарья кинулась было в хатуискать в чулане бутылку с растиркою, но обернулась к мужу.

 Может, вскарабкаешься на крылечко-то,  сказала она, жалостливо глядя на согнутую в три погибели фигуру мужа.

 «Вскарабкаешься»!..  передразнил жену Захар.  У тебя вот спина, слава Богу, не свербить Чужая боль не болит, конечно

 У меня ноги болят,  обиженно поджала губы Дарья.  И голова, когда ты вот так ноешь.

 Ноги не спина,  буркнул Чудинов.  У всех ноги

Но мужик он или какой кисель диетический? Захар стал крошечными шажочками, как-то обречённо, будто всходил на эшафот, подниматься по пляшущим от старости ступеням крыльца. «Завтра же починю крыльцо,  дал себе он зарок.  Только бы отпустило»

 Отпуститкрышу почини,  будто прочитала мысли мужа Дарья.  Дождь вон заходит, опять, что ли, корыто подставлять?

Она вздохнула и, подставив плечо мужу, на которое он опёрся правой рукой, затащила Захара в дом.

 Кости к дожу болят,  сказала Дарья, усаживая Захара на диван.

 Не будя в разные глупости верить,  грубо оборвал жену Захар.  По телеку трындели: весна ранняя, жаркая, сухая.

И только он это сказал, как врезал дождь. Даже не дождьливень. И такой напористый, холодный, долгий, будто всю нестерпимо долго копился в чужих благословенных краях, где апрель ещё был апрелем, а новогодняя ночь без весенней капели И вот теперь, слава Богу, дошёл наконец и до их Антоновки.

 Говорила к дожузначит к дожу,  сказала Дарья голосом школьной учительницы, массируя спину мужа.

 Ладно, буду знать теперь,  не зная, что ответить, вздохнул Захар.  Спина болитбыть ненастью. Дед мой говорил: «Сей в ненастье, убирай в вёдро». А кто нынче в Антоновке сеет? Ни одной сеялки в поле! Даже Гришка, помещик наш новорусский, и тот на первом участке, что за Маруськиным логом, только ячмень посеял А хлеба?

 Это к чему ты, Захар?  спросила Дарья, щедро потчуя спину муженька самодельным лекарством.

 Полегче, полегче, попросил Захар.  Сотрёшь кожу до костиА к тому что самое время сеять, а не сеет! Вона Гришка земли хватанул колхознойаж до горизонту! Купил не пропил, конечно. Но и ответственность должна быть. Аль даром Малых, когда парторгом в «Светлом пути» был, нам все мозги этой самой ответственностью закомпостировал?

Дарья, плохо спавшая ночью, зевнула.

 Тебе-то что? Пусть у Малых и болит голова об севе

 Он фермер,  кивнул, поднимаясь с дивана, ответил Захар.  Я смотрящий.

Дарья удивилась:

 Это что за должность такая.

 Не слыхала?  засмеялся Чудинов.  Назначили вот

Дарья, сомневаясь, покачала головой:

 И кто?

 Дед Пихто!

Жена в сердцах махнула рукой: каким чудаком был в молодости этот Захар Чудинов, таким и остался. Видно, точно говорят: в юности прорехав старости дыра. И потащила в спальню корытос потолка уже не капалоручьём лилось.

2

Дождь шёл всю ночь. Громыхал по крыше. Потом утихал на минутку и то снова принимался поить просыпающуюся землю. Всю ночь не спал Захар. Железная крыша прохудилась аж в трёх местах, так что пришлось ему с Дарьюшкой переехать ночевать в «залу», на диван, на котором когда-то спал их сын Сашка.

И под самое утро, когда их петух уже охрип от крика, приснился Захару Чудинову странный сон. Будто он мальчонкой ещё, в батькиной пилотке, в которой тот в сорок четвёртом вернулся в Антоновку с войны без левой ноги и с медалью «За боевые заслуги» на штопаной гимнастёрке, играл с Даркой в логу, густо поросшем гусиной лапчаткой и лилово-красным иван-чаем. И Дарья тоже маленькая, в белом платьице в синий горошек и с прутиком в руке. Будто гусей она пасёт на лугу. А гуси худые да злыестрасть! И шипят они на Захара и Дашку, и ущипнуть норовят, и прутика не боятся. А отец Захаркин живой, с ногами, но почему-то безрукий, смотрит на них так жалостливо и пронзительно, что от его взгляда мурашки по коже»Бедные вы мои, несчастные!»  говорит взгляд отца. А Дарка ходит по кругу, водит, нараспев причитает: «А шли кони по лугу, на них сбруя позоло-о-ченная!..». А у него, пацанёнка, холодеет сердце, потому что знает условия игры: как оборвёт своё причитание Дарка, ему обязательно нужно будет присесть. Не успеетстанет «квачом-бельмачом». Такая вот игра Чего хитрого? Да только знает Захарка невесть откуда: не сможет он присесть. Ноги не гнутся, спина деревянная. И не присесть нельзя, и присесть страшно: больше на таких ногах не поднимешься

Проснулся Захар с тревожной льдышкой в сердце. «Господи,  подумал он, прислушиваясь к ровному дыханию Дарьюшки,  и к чему это приснилось?». Всю зиму, с Рождества до 23 февраля, Дня защитника Отечества, который рядовой запаса Захар Чудинов по-прежнему упорно называл Днём советской армии, ему снились лошади. Разные лошадигнедые, вороные, соловые А теперь вот шипящие гуси, Дарка-девочка и покойный отец, царство ему небесное

Захар покосился на супружницу: та спала, посапывая, и улыбалась во сне. «Крепко спит человек,  раздражённо подумал он,  когда у него ничего не болитни душа, ни сердце, ни спина». Захар, кряхтя и охая, повернулся на другой бокстал мысленно считать гусей (испытанное средство от бессонницы), сбился со счёта, но так и не уснул. Тогда стал думать, вспоминать Про жизнь, лошадей и людей.

Отец его, Иван Алексеевич всю жизнь колхозным конюхом в «Светлом пути» проработал. Даже в войну, когда в артиллерии армии генерала Батова воевал с немцами, с лошадьми не расставался. Лошадей у Батова берегли пуще солдат. Перебьют лошадоккто пушки таскать будет на русскому бездорожью? Видно, по генам и к нему, к Захару, та «лошадиная жилка» перескочила.

С десяти лет отец стал брать Захара с собой на колхозную работув конюшню. В конюшне пахло сеном и лошадиным потом. Захар не любил чистить стойла, но отец, как на войне приказывал, и мальчишка не осмеливался перечить. Хотелось покататься на каком-нибудь горячем скакуне, пусть без седла, но с уздечкой. Промчаться по деревенской улице на гнедом жеоебце да так, чтобы пыль столбом и девки рот от удивления бы пооткрывали: во Чудинов даёт!.. Да это редко удавалось. Слишком редко. Да и такой привычной удалью удивить антоновских девок было трудно.