Ты когда-нибудь слышала про «Стаккато»?
Действие 2. Угасающий «Стаккато»
Это вроде бы Театральный клуб, да?
Тамара часто слышала о нём, и даже подумывала о том, чтобы в него записатьсяно он находился на другом конце города, и родители были категорически против того, чтобы она ежедневно себя мучила.
Вы в нём состоите?
Давай на «ты», мне всего-то двадцать с лишним.
Тамаре стало неловко, но она согласно кивнула.
Они со Светой теперь вышли со двора и теперь шли вдоль оживлённой улицы.
В общем, «Стаккато» владеет мой папа, и сейчас клуб скажем так, близок к закрытию.
Почему? удивилась Тамара.
Света тяжело вздохнула.
Много причин.
Они стояли на остановке. Света ждала автобус, а Тамара решила, что бутылка воды пока что прогуляется с ней, прежде чем дойти до её бабушки.
Видишь ли, говорила Света, «Стаккато», знаешь, наверное, не детский клуб, а скорее подростково-юношеский, и отношение к тому, что мы делали, было серьёзнее. И людей там всегда было не очень много, зато клуб всегда был очень сплочённым. К нам приходили ребята, которые хотели играть в настоящем театре, учились основам искусстваставить спектакли, играть, создавать реквизит и декорации, писать сценарии. В последнем нашем потоке было пятнадцать человек. Мой папа, Виктор Манохин. Слышала, может быть, про него?
Нет
Он режиссёр и сценарист. И в целом удивительный человек. Всегда мог всех поднять на дело, к каждому найти подход, всегда всё успевал, и столько сил в дело вкладывал. Именно при нём трупа «Стаккато» сыграла как-то раз «Мастера и Маргариту» перед московской комиссией. И они оценилинастолько, что профинансировали нашу деятельность. Это был настоящий успех. Но теперь Света тягостно вздохнула. В общем, папа попал в больницу с сердцем. Он уже старенький. А в его отсутствие «Стаккато» будто бы умер. Новые руководители никуда не годились, потому что не могли сплотить коллектив, потом несколько неудачных спектаклей И теперь у нас почти нет участников. Четыре человека. Я организатор, а кроме меняАндрей Степанович Зорин, папин друг. Иногда приходит в театр и помогает, чем можетно только из дружеских чувств к отцу. В общем Совсем всё плохо.
А если я вступлю? предложила Тамара осторожно, спустя короткое время молчания.
Света недоверчиво посмотрела на неё.
И что это изменит? Только зря потратишь время. То, что сейчас в «Стаккато» это просто жалкая пародия на то, что было раньше.
Ну а если сыграть спектакль?
С кем? Кто сможет собрать вокруг себя всех так же, как папа? Кто всех поднимет на дело?
Да хотя бы и ты!
Света изумлённо и вопросительно воззрилась на неё.
Ты ведь дочка главы клуба, сказала Тамара серьёзно. Ты разве не была при нём с самого начала? Ты разве не знаешь, как там всё устроена, и как нужно делать, чтобы
Одно дело знать! вдруг горячо оборвала её Света. Другое делобыть как папа, быть таким, чтобы собрать всех вокруг себя, чтобы поднять на дело, чтобы организовать Я так никогда не смогу.
Ну а что, если найти человека, который сможет, и сыграть спектакль? Что, если набрать людей и выступить, ну, допустим, в нашем ДК? Или в «Чеховском»? Тогда «Стаккато» продолжит существовать?
Ну как ты не поймёшь Он вообще больше никогда не будет таким, как при папе.
Но не закроется?
Да, не закроется, согласилась Света.
Тогда можно я вступлю и приведу людей?
Это бес-по-лез-но
Но чем больше Света пыталась её разубедить, тем сильнее Тамара верила в то, что сможет что-нибудь сделать. И чем сильнее она верилатем крепче она сжимала рукоять нагревшегося Стикера.
Пожалуйста, давай я попробую, говорила Тамара. Я всегда хотела играть в театре, хотела стать актрисой! А вам в «Стаккато» нужны люди! Я приведу парня, который во всём-во всём разбирается, он сможет помочь! И ещё людей приведу, и мы сыграем спектакль! И тогда ваш клуб снова будет жить и его не закроют!..
Света вновь тяжело вздохнула и потёрла переносицу. Не верила.
К остановке подъехал автобус, его двери с шипением раскрылись. Света молча двинулась и поднялась по ступеням.
Затем обернулась, глядя на Тамару из автобуса. Та уже готова была отчаятьсяеё отвергли второй раз за день!
Поедем, покажу тебе «Стаккато», сказала Света негромко.
Глаза Тамары снова засияли. Она подняла с земли бутылку с водой.
* * *
Они, не говоря ни слова, проехали пять остановок, выйдя на Сухоложской. Прошли сквозь несколько дворов, спустились по длинной полуразвалившейся каменной лестнице, сползающей вниз по холму, и остановились у торца одного из домов. Достав связку ключей из кармана пальто, Света открыла железную дверь, а затем ещё одну дверьза ней, и впустила Тамару в тёмное помещение.
Закрыв дверь, она щёлкнула несколькими выключателями на стене сбоку, и в зале загорелись лампочки.
Большую часть прямоугольного пространства «Стаккато» занимала груда из разного рода вещей в центре. Состояла она, к примеру, из скелета кровати, деревянного шкафа без створок, чего-то, накрытого тёмной тканью, тележки, угнанной из магазина, и пыльного пианино и чёрт пойми, чего ещё. Стопка пыльных книг, клетка от домашнего попугая, какие-то пустые глиняные горшки
В каждой из стен было по одной-две двери. Пахло холодным деревом. Было тихо.
Света сделала несколько шагов, гулко раздавшихся в тишине зала.
Вот такой он нынешний «Стаккато». Жалкая пародия на то, что было раньше.
А что с ним не так? спросила Тамара, поставив возле себя злосчастную бутыль с водой, а Стикером постукивая по половицам.
Сама не видишь? Пыль. Тут всё в пыли. Денег на простейший реквизит нет, так что приходилось выезжать на энтузиазме, одежду наспех шить самим Да и того без папы становилось всё меньше. «Кому, говорили они, нужен этот тухлый театр?». Платить за такое «образование» тем более никто не собирался.
Тамара прошла мимо груды. Теперь ей и самой стало печально. Вовсе не от того, что стало со «Стаккато», а от того, что она, загоревшись, наобещала Свете с три короба, хотя и правда ничего не в состоянии сделать с умирающим театральным клубом.
«Чертовски неприятно сначала заставить человека в тебя поверить, а затем потерять веру в самого себя», пришло в голову Тамаре.
Ну что, сказала Света спустя время, видимо, угадав, о чём она думает, всё ещё хочешь вступить и умирать здесь вместе со всеми? Здесь больше нет того, что было при папе.
Она сделала несколько шагов по залу, продолжая негромко говорить:
Мне очень больно наблюдать, как последние люди, которые ещё надеются на что-то, каждый раз приходят сюда, бегают глазами, и никогда не находят того, что ищут. Большинство из тех, кто был, махнули рукой, сказали: нет здесь больше ничего, развернулись и ушли. Но хуже нихтолько те, кто приходит и даже не думает ничего ставить и ничему учиться. Просто маются дурью, как идиоты. И сделать с ними ничего нельзя, потому что тогда «Стаккато» вообще без участников останется Вот я и решила, что сегодня съезжу сюда в последний раз, а в понедельник отчитаюсь в организацию о закрытии клуба, и помещение опечатают. Всё равно мы не сможем поставить здесь спектакли Я хотела просто покончить с этим, вздохнула она, завершив монолог.
Тамара, слушая её, приложила ладонь к лакированной стенке старого шкафа и сказала:
Гардеробус
Что? не поняла Света.
Тамара повернула к ней голову.
Не делай этого. Не закрывай клуб. Ещё можно всё исправить.
Ты не представляешь, как долго мы пытались.
Но здесь не было меня.
Ты кем вообще себя считаешь? устало спросила Света, которой, кажется, уже надоедало спорить. Что такого ты можешь сделать, чтобы «Стаккато» снова ожил?
Поставить спектакль, спокойно сказала Тамара.
Ты умеешь это делать?
Нет, не умею.
Ну и о чём тогда вообще речь?
Света, послушай меня, Тамара быстро, насколько могла, подошла к девушке (Стикер гулко стукал об пол, действительно изрекая настоящее суетливое стаккато). Я уже поняла, что ты сильно отчаялась, что уже ни во что не веришь. Но тогда и терять тебе нечего. Позволь, я попробую что-то сделать. Привести людей. Поставить спектакль. Сделать так, чтобы здесь снова что-то было. Так же, как при твоём папе, не будет никогда, но, может быть, будет по-другому.