— Он может остаться с тобой и ребенком, если захочет.
— Я ему примерно так и сказала! Но он, очевидно, не очень хочет! Мямлил какую—то чушь про долг… Словом, я сказала ему, пусть отправляется куда угодно: к богу, к черту, куда ему нравится! — А он?
— Отправился! И не спрашивай меня — куда, я не имею ни малейшего понятия!
— А Себастьяна ты случайно не видела?
— Нет. А что, его тоже нет? Я удрученно кивнула.
— Вот и отлично! — злобно сказала Надя. — И пускай катятся! И нечего делать такое лицо, будто тебе сейчас ампутируют руку! Хватит! Мне надоело! Больше никаких ангелов! Что мы с тобой, нормальных мужиков не найдем себе, что ли?
После этого вопроса в комнате воцарилось тягостное молчание. Судя по выражению лица Нади, она тщетно пыталась представить себе нормального мужика, рядом с которым могла провести хотя бы полчаса и не убить его при этом любым пригодным для этой операции тяжелым предметом. Сама я с тем же успехом пыталась представить себе жизнь без Себастьяна и обнаружила, что совершенно не могу выносить его отсутствия, что хочу видеть его рядом — сейчас же, немедленно, сию же секунду!
— Так, — решительно сказала я и, подняв глаза на стену с часами, поинтересовалась: — Давно он ушел?
— Да с час уже, наверное, — пробубнила Надя.
Я стремительно встала с дивана и скомандовала:
— Одевайся и поехали!
— Это еще куда? — оторопела Надя.
— Как куда? В «Гарду», разумеется! Сегодня рабочий день, а нас с тобой пока еще никто не увольнял. Или ты собираешься устроить забастовку?
Надя призадумалась и после недолгой паузы, в течение которой я переминалась с ноги на ногу, словно скаковая лошадь на старте, медленно ответила:
— Нет, я предпочитаю саботаж и диверсии.
— Вот и славно, — обрадовалась я, ибо жажда деятельности и нетерпеливое желание вправить вывихнутые мозги парочке ангелов буквально жгли меня изнутри. — Едем!
Входная дверь агентства оказалась не просто открытой — распахнутой настежь. Почему—то это очень воодушевило нас с Надей, и мы вскарабкались по лестнице на второй этаж не хуже цирковых артистов — быстро и с невероятной ловкостью. Плотоядное выражение на Надином лице невольно заставило меня посочувствовать Даниелю.
Впрочем, тут же обнаружилось, что Даниель в моем сочувствии не нуждается. В офисе «Гарды» его не было. Не было и Себастьяна. Ни единой живой души, если не считать совы по имени Бу, отдыхавшей на своем искусственном дереве после обычных ночных полетов по городу и неохотно открывшей круглые сонные глаза при нашем появлении.
Итак, ангелов не было; каких—либо записок, улик, следов, примет и прочих вещей, могущих пролить свет на их отсутствие, тоже; разумных объяснений всему этому — и подавно. Радовало только то, что, несмотря на распахнутую дверь, никаких признаков пребывания в офисе посторонних мы не обнаружили. Впрочем, это не помешало нам с Надей не на шутку встревожиться, как ни старались мы убедить себя, что тревожиться пока еще рано.
Далее мы разделились. Я осталась в «Гарде», время от времени набирая номер мобильного телефона Себастьяна, чтобы лишний раз убедиться в том, что абонент временно недоступен, а Надя помчалась в клуб «Ступени», который, как и детективное агентство, принадлежал нашим вездесущим и разносторонним ангелам.
Вернулась она оттуда с вытянувшимся лицом, приобретшим вдобавок интересную зеленовато— ореховую бледность — если бы не от природы смуглая кожа, несчастная Надя, наверное, окрасилась бы в цвет известки. Пока она рассказывала мне о результатах своей поездки, точнее, об их полном отсутствии, я меланхолично размышляла о том, бледнеют ли негры и если да, то, как это выглядит.