Стенографией владеешь?
Н-немного
Снова раздраженный вздох.
Нина уехала на пару часов, ого, неужто мне соизволили объяснить что-то? Она обычно записывает разные детали проектов, которые я проговариваю, мысли, приходящие в головувсе подряд. А потом формирует из этого отчет и служебную записку. Самому мне неудобно, закончил почти сварливо.
Понятно.
Нужно выступить в роли диктофонау нашего гения творческий всплеск.
Странно, что его это так раздражает и даже смущает. Или мне показалось?
Чуть тряхнула головой, избавляясь от глупых мыслей, взяла ручку и всем своим видом продемонстрировала готовность к работе и прорву энергии.
Спустя сорок минут, когда я выползала из кабинета, энергии во мне не оставалось ни капли.
Веринский говорил не просто быстро и сбивчивоон сыпал терминами, неожиданными всплесками агрессиинаправленной не на меня, а просто вовнезадумчивыми, порой даже философскими рассуждениями, идеями и предположениями. Первые мгновения я любовалась его сумасшедшей энергетикой, экспрессией, с которой он ходил по кабинету. Потом пыталась уловить суть всего происходящего. Но дальше поняланужно было просто механически записывать, иначе я вообще не успею за его словами и мыслями и завалю первое на самом деле важное поручение.
Я вернулась к себе в угол и просто рухнула за стол.
Посмотрела на каракули, которым был испещрена чуть ли не половина блокнота, вздохнула, сделала себе кофехотя бы в этом меня не ограничивали никогдаи уселась за компьютер, решив сначала переписать весь этот сумбур, а потом уже разбить его на тезисы и логически связанные куски.
И так погрузилась в работу, что даже не заметила, как надо мной навис заместитель Михаила, Артем.
С которым мы, кстати, пересекались довольно часто.
Точнее, он постоянно зачем-то подходил к моему столу, одаривал чуть пошловатыми комплиментами, мальчишеской улыбкой, а иногдашоколадкой, чем неизменно вгонял меня в ступор.
Я не понималазачем? Я же явно пропускала вперед шагов на сто почти всех, кто работал на нашем этажевзрослых, умных, уверенных в себе, умеющих стильно одеваться и преподносить себя, а часто просто очень красивых женщин. Я же только-только начала смотреть по сторонам и понимать, что неизбежно провинциальна и старомодна со своей косой, удобными туфлями и пусть хорошими костюмами, но сидящими на мне весьма посредственно, не смотря на дорогую ткань и кройне на мой тип фигуры они были сделаны. Да еще и была простой секретаршей, тогда как нашу компаниюи заместителя генерального, в том числепосещали настолько роскошные дивы, что даже Нина на их фоне блекла.
И единственное, что мне приходило в голову, так это то, что он просто хочет посмеяться надо мной.
Потому внимание Артема Вениаминовича меня и смущало, и раздражало. Второебольше, но я не смела это показывать. Хватит, ошиблась уже один раз, приняв за простого программистапростоты в нем было не больше, чем в Веринском. А за внешностью и поведением задорного мальчика таилось что-то гораздо более опасное.
Почему я так решилане знаю. Может, я была сама по себе слишком подозрительнажизнь научила. Но на комплименты на всякий случай не отвечала, а шоколадки складывала в ящик стола и при случае планировала отнести в бухгалтериютерпеть не могла шоколад.
Да ты умная крошка он мельком глянул на экран, где я набирала текст.
Вот он что, тоже не может запомнить мое имя? То крошка, то детка!
Подавив мучительный вздох, я спокойно закрыла окно и повернулась к Артему, оказавшемуся в совершенно неприличной близости. А потом оттолкнулась и отъехала на своем стуле на колесиках, чтобы перестать, наконец, чувствовать дискомфорт.
Я могу чем-то помочь? спросила я строго, памятуя, что помощника нет на месте.
Мужчина поднял обе ладони, как бы показывая, что пришел ко мне с миром, а потом подмигнул:
Сделаешь нам кофе?
Он что, о себе говорит «мы»?
Вам? глупо переспросила.
Мне. И начальству своему дорогомумы будем с ним пьянствовать кофе и разговаривать.
Я чуть покраснела, кивнула и подскочила к стойке, недоумевая, правда, почему мне снова просто не сказали об этом через интерком.
А когда повернуласьАртема уже не было.
Хорошо хоть я знала какой ему нужен кофекрепкий, с большим количеством взбитого молока и двумя ложками сахара.
Приготовила две чашки, поставила все на поднос, осторожно подняла его и двинулась к двери. Открывать ее было не очень удобно, но я уже приноровилась. Всунулась таки в кабинет, неловко проходя вперед задомпо другому и не скажешьобернулась, и тут же поняла, что на меня пристально смотрят две пары глаз.
Я почувствовала, как снова краснею.
Но полыхающее лицо оказалось не самой большой проблемой, потому как потом я допустила ошибку, за которую в этой компании могли не просто уволить, но и, скорее всего, сгноить в подвалахесли таковые вообще имелись.
ГЛАВА 4
Анна Дмитриевна, можно к вам?
Вздрогнула. До сих пор не могу привыкнуть к этому имени. Хотя пользуюсь им уже почти пять лет. И кого там принесло? Суббота ведь. Думала, спокойно поработаю, пока все гуляют на выходных.
Женю из юридического отдела. Вменяемая девочка, но если она не перестанет уточнять у всех и каждого что, куда и можно ли, далеко не пройдет.
Впрочем, мне до ее страдашек на ровном месте нет дела.
А вот на то, что меня отвлекают от отчетаесть. Я уже несколько суток корплю над данными филиалов и что-то у меня там не сходится. Точнее, я уже начинаю пониматьчто. Эти поганцы решили нагреться на паре сделок и, судя по всему, скоро окончательно отработают весьма удачную схему.
О которой центральный офис не будет знать.
Вот только я не зря мониторю самые разные цифры, которые стекаются ко мне со всех сторон. И не из любви к отечеству. Мне платят внушительную зарплату, а за вскрытие подобных схемне менее внушительный процент, скромно обозначенный как «премия за переработку».
И знаютнайду и отгрызу руку каждому, кто лезет туда, где обосновались большие дяди, то есть боссы.
Говори.
Те документы, которые от вас передали. Понимаете, прежде чем их заверить там есть пара несостыковок я не могу так сразу
Твою мать, она до конца дня будет так мямлить? Я подавила раздражение и вслушалась в Женины слова, потом просмотрела документы, подчеркнула, согласилась и отправила ее как можно быстрее все переделывать, лишь бы она свалила из моего кабинета.
Завести бы секретаршу, подумала мечтательно. Чтобы кофе носила и принимала таких вот Жень и все ее бумажки, а передавала мне их, когда у меня будет на то время.
Мысли о секретарше перескочили туда, куда не следовало.
И сердце сразу застучало, как бешеное, чувствуя тварь.
Тварь, что разъела все у меня внутри и теперь снова поднимает голову.
Зло смяла финансовые выкладкибудто они были в чем-то виноватыоткинулась на стуле и подавила в себе желание потереть от усталости глаза. Тереть нельзявеки накрашены. И вообще от этого морщины. Выть, даже если очень хочется, нельзяпадальщиков достаточно в любой организации, а у них нюх на недобитых жертв. Хоть и суббота. Нельзя даже свалить домой, где я, наконец, сниму новые и уже натершие мне туфли на каблуках. Свалить, напиться, на хрен разбить зеркальную стенку бара с какого-то перепуга поставленного Димойхотя в нашей странной семье пила только я, и то не долго.
Все нельзя.
Потому что это будет означать проигрыш.
Может с виду маленький, но я знала, как легко, совершив одну крохотную ошибку, один маленький шажок не в ту сторону, полететь по наклонной плоскости и разбиться вдребезги.
Одно крохотное допущение, потакание своей слабостии я захлебнусь в реках слез и крови, которые с готовностью хлынут из зарубцевавшихся ран.
Поэтому домой не пойду. Не буду ныть. Никому не пожалуюсь.
Да и кому пожаловалась бы? Кроме психотерапевта, которому я платила большие деньги, выслушать меня мог только Дима, но он, слава богу, улетел со своей новой женой то ли на Мальдивы, то ли на Сейшелы.
Пусть мальчик развлечется. Со мной у него такого не былосо мной после свадьбы у него был плацкарт и двое суток в пути со скелетом, который был в состоянии только бухать, закуривая чуть ли не каждую стопку в грязном тамбуре.