Не покупайте ему, он ничего не скажет. Он песни петь будет или драться полезет.
Молчи ик сучка! Убью! Я так говорить не будуу меня бутылка пустая.
Вор дал мне денег.
Купи.
Давай, Дашка, пойди еще принеси. Иди, а то выдеру!
Пока я копошилась в коридоре, натягивая прохудившиеся сапоги, Вор вышел ко мне.
Даша, ты куда за самогоном бегаешь?
К соседке, угрюмо сказала я, поднимая воротник куртки.
Что у нее еще есть, у соседки твоей?
Все у нее есть. Она на базаре торгует.
На. Купи себе, что захочешь, самогон не покупай, поняла? он протянул мне деньги.
Не надо. Я не голодная.
С детства не любила ни у кого ничего брать. В этой жизни за все надо платить. За жрачку платить не хотелось. Особенно этому. Мне он и нравился, и не нравился. Чего это вдруг добрым заделался? В этот момент у меня громко заурчало в животе. Он усмехнулся, и я на секунду засмотрелась. Как короткое замыкание. Улыбка очень красивая и глаза светло-синие. Такие разве бывают? Вор мне деньги сунул, пока я пялилась, как дура, хотела руку отдернуть и манжета пальто задралась. Теперь он пристально смотрел на моё запястье, покрытое багровыми синяками.
Отпусти! Чего уставился?
Но Вор сжал сильнее, я видела, как на его скулах заиграли желваки, поднял на меня взгляд и прищурился. Потом резко повернул мою голову в сторону, удерживая за подбородок, за ухом красовался такой же багровый след, но там еще и кожа лопнула. Я вырвалась, зло отшвырнула его руку.
Отец? спросил и глаза сверкнули. Нехорошо сверкнули. Даже мороз по коже пошел.
Не твое дело! огрызнулась и снова подняла воротник. Вор сцапал меня за шкирку, насильно сунул деньги в руку.
Купи, я сказал, и дольше там побудь, поняла? вот сейчас его голос звучал иначе, страшно звучал, угрожающе, Конфет купи. Чтоб сдачи не было. Я проверю. Давай иди, малыш.
***
Никуда не пошла, в коридоре притаилась. Знала я, что будет. По глазам гостя поняла, по тону голоса. Такие, как этот, не платят, они своё иными способами получают. Послышались сдавленные крики и звуки ударовВор отца прессовал, и сильно прессовал. Тот все вспомнил. Все отдал. Оказывается, не пропил документы, прятал. Не могу сказать, что мне его жалко было, но и удовольствия я не испытывала. Отец все-таки. Мразь, но отец. Пусть живет. Только понимала, что ментов звать не стану и в квартиру не пойду. Под руку Вору попасть не хотелось. А потом я услышала его голос:
И еще, падла, хоть пальцем девчонку тронешьвернусь и кастрирую. Яйца отрежу и сожрать заставлю. Понял? Понял, я спрашиваю?
Таааки Дашка тебя привела, сука малолетняяя!
Звук удара:
Это ты сука и тварь гнилая! Понял, что я сказал?
ПонялНе бей. Все понял. Не трону дрянь. Мамой клянусь.
Еще один удар.
Никогда не клянись самым святым, урод!
Не буду клясться, только не бей, ты мне почки отбил ааааа!
Ничего, в больничке поваляешься, харчи казенные на халяву похлебаешь и протрезвеешь заодно.
Оххх ребра сломал.
Не скули, тварь! Скажи спасибо, что живой. Урыл бы суку! Пальцы повыдергивал!
Я судорожно выдохнула. Нельзя мне теперь домой. Отец оклемается и убьет меня. Ни в какую больничку не поедет. Он все на мне выместит. Я медленно спустилась по ступенькам и посчитала деньги. Мало, конечно. Ни на что особо не хватит. Посмотрела на шикарную тачку парня. Мерседес. У нас я таких не видела. Красивый, черный, блестит от капель росы. В этот момент Вор вышел из подъезда, направляясь к машине. Я спряталась, присев сбоку.
Он подошел к багажнику, открыл и достал оттуда какую-то папку, в этот момент его мобильный затрещал и он закурил, ответил на звонок, повернувшись к дому и спиной ко мне.
Да. Разобрался, нашел. Завтра буду в столице. Все отлично. Давай. Связь тут плохая.
Когда он обернулся, чтоб захлопнуть багажник, я уже удобно устроилась там на каком-то одеяле, прикрылась и молилась, чтобы Вор меня не заметил. Он и не заметил, а у меня адреналин шпарил по венам и гудел в ушах. Понимала, что творю нечто сумасшедшее, безумное. Только назад дороги не было, ни в интернат, ни к чудовищу я не вернусь. А вот в столицу я хотела попасть.
Когда машина заревела и сорвалась с места, Вор включил обогрев и стало тепло, а потом на всю врубил музыку.
Я лежала, спрятав руки под мышки, чтобы согреть замерзшие пальцы. Даже задремала. Про голод совсем забыла.
Когда выныривала из сна, думала о том, что теперь начну другую жизнь. Пусть и на улице первое время, но зато подальше от этого проклятого места. Может, братьев найду. Они взрослые уже все.
Ближе к утру машина остановилась, и я затаилась, прислушиваясь. Усмехнулась. Понятно, человеческие потребности никто не отменял. Напрасно я расслабилась, потому что крышка багажника резко открылась и меня за шкирку выволокли наружу, швырнули на обочину, и я проехалась животом по асфальту. Шапка в кусты отлетела.
Это что за гребаный сюрприз, а? Совсем охренела, мелкая?
Вор курил и смотрел на меня исподлобья, пока я вставала, искала шапку. Рассвет топил трассу в сером тумане и срывались мелкие капли дождя. Ветер крутил оранжевые смерчи листьев прямо у меня перед носом.
Нельзя мне там оставаться, сказала я, отряхивая колени, ты его, а он меня потом.
В интернат свой иди, Вор нахмурился, делая сильные затяжки и выпуская дым с паром вместе.
И туда нельзя. Понимаешь?! Нельзя!
А мне какая разница? он пожал плечами, руки в карманы сунул, зажимая сигарету зубами.
Никакой. В столицу подбрось.
Вор усмехнулся. Унизительно осмотрел меня с ног до головы.
И что ты там делать будешь? Работу искать? Тебе ж, наверное, и пятнадцати нет. Давай, девочка, вали обратно в Мухосранск свой. Никто тебя в столице не ждет. Не будь идиоткой. Я недалеко отъехал. Деньги на автобус у тебя есть. Ты ж конфеты не купила?
Не купила, буркнула я.
Он выкинул окурок и направился к машине, а я бросилась следом и вцепилась ему в руку. Если уедетконец мне. Идти совсем некуда. Меня менты сцапают и в интернат вернут.
Пожалуйста, отвези. У меня там братья. Я найду их. В интернат нельзя. Там настам
Он обернулся и стиснул челюсти, глядя мне в глаза, и я снова подумала, что взгляд у него невыносимый, очень тяжелый.
Что у вас там?
Что? Продают папикам-педофилам всяким. Это вам по телеку показывают чистеньких деток с несчастными глазами, а там ад. Понимаешь?
Он усмехнулся ровно на секунду, а потом сгреб меня за капюшон.
Врешь!
Зачем? Думаешь, мне нравится у отца жить? Но лучше побои. Я в интернат не вернусь.
Зачем?! Чтоб на жалость надавить. Я тебя сам сейчас в интернат отвезу. В столицу она хочет. Совсем дура, что ли? Кому ты там нужна? Книжек начиталась? Фильмов насмотрелась?
Отвезешья сбегу. Какая разница. Не буду я там. Не хочу страшно мне.
А я, значит, не страшный по-твоему? Может, я хуже всех этих папиков вместе взятых. Ты не знаешь, кто я!
Не страшный. Ты меня не обидишь.
Засмеялся, но зло и мрачно, склонился к моему лицу.
Дура наивная. А на улице в столице думаешь, не страшно? прорычал и сдавил пальцами мои скулы. Я быстро заморгала, но взгляд не отвела.
Везде страшно, но там страшнее Там детей продают.
Он долго мне в глаза смотрел, словно пытался понять, не лгу ли я. Потом молча оттащил к машине и затолкал на переднее сидение. Когда не развернулся, а поехал по прямой, я с облегчением выдохнула. Выиграла. Странно, но хищник почему-то мне поверил и пожалел. Хотя он совсем не похож на тех, кто хоть кого-то в своей жизни жалеет.
Через несколько километров мы остановились на заправке, и Вор таки купил мне конфеты, а еще сэндвич и стакан с какао.
Даша, значит? спросил и снова музыку включил.
Я кивнула с полным ртом.
Да-ви-на.
Как? он засмеялся, надкусывая свой сэндвич и выруливая на дорогу.
Я проглотила последний кусок бутерброда, запила какао и повторила:
Дарина. А тебя как звать? Вор тебе не очень подходит.
Ты назвала меня Вором? снова улыбается, а я смотрю и понимаю, что отвести взгляд получается с трудом. Красивый он, Вор этот. Очень красивый. Сейчас, когда совсем светло, я могла даже рассмотреть и щетину на скулах, и ровный прямой нос. А еще у него ресницы длиннющие.