Второй случай, который мне запомнился, и который тоже был связан с темой общения мужчины и женщины, случился со мной, когда я служил в другой, конвойной роте. Пятая рота, куда меня перевели, развозила осужденных в специальных автомобиляхавтозакахот поездов по колониям и в СИЗО. Эта служба считалась более «хлебной», нежели на зонах. Почему? Все простона зонах часто через забор и периметр перебрасывают осужденным, то есть, «зэкам», передачки. Мы их называли «кабанчиками» или «кешэрами». В этих «посылках» чаще всего были сигареты, чай, режевсякие наркосодержащие препаратытаблетки, ампулы. Ну и, деньги, конечно. Так что если удавалось переброс этот поймать, то солдат либо его мог присвоить, либо получить благодарность по службе, вплоть до отпуска. Как минимумувольнение в город.
А вот во время перевозок, когда караул оставался, как говорится, лицом к лицу с «контингентом», за какие-то поблажки от конвоя солдаты могли получить конкретные благате же деньги. А также чай, который потом можно было «загнать» прапорщикам в зоне, которые, в свою очередь, перепродавали его осужденным. Везде было то, что сегодня называют бизнесом.
Но больше всего у солдат ценились всякие зэковские поделкиножички с наборными ручками, «выкидухи»ножи с выкидным лезвием, браслеты для часовиз пластигласса с всякими там розочками и прочей ерундой, ручки для автомобилей, то есть, для ручки коробки передач и так далее. Скажем, конвойный мог продать осужденным папиросы или тот же чай. Или пустить женщину к мужчиневедь их могли перевозить в одном автозаке, но в разных камерах.
А самая главная «маза», как оказалось, заключалась именно в том, что конвойные могли перевозить и женщин. Причем, частенько это были совсем молодые девушки, попавшие в тюрьму за наркотики, воровство, а иногда и за более серьезные преступления. И, конечно же, они первые охотно шли на контакты с солдатами, в том числе и на половые. Потому что могли забеременеть. А беременных гуманный советский суд мог или освободить от наказания, отправив на УДОусловно-досрочное освобождение, или вместо зоны отправить на поселение.
То есть, женщина, совершившая не особо тяжкое преступлениене убийство или разбойное нападениемогла жить в нормальном общежитии или даже на квартире, отмечаться каждый день в оперчасти или в милиции, без права покидать город. Ножить на свободе! Не за решеткой в камере, не за колючей проволокой в бараке, а в городе! Что касается ребенка, то потом, после освобождения, некоторые его сдавали в детдом и спокойно укатывали к себе домой.
Одним словом, сексуальные контактыэто было главным преимуществом службы в конвойной роте. И поначалу я этого не знал. Ну, всякие там ножички-ручки мы меняли, ну, некоторые продавали папиросы и чай, что считалось запрещенными предметами, и что, конечно же, каралось нашими начальниками. Но однажды я попалсовершенно случайнов автозак с ефрейтором Кустовым, тоже старослужащим, и тоже с москвичом.
Вначале я не понял, почему Кустов расстроился, получив в напарники молодого сержанта. Подумал, что тот боится, что я не разрешу ему «торгануть» папиросами или даже водкойнекоторые у нас доставали водку, переливали в грелки и «толкали». За одну бутылку можно было запросить аж 50 рублей, хотя стоила она в магазине всего три рубля. Конечно, водку я бы не дал продаватькому охота идти в дисбат? За такое, если бы узнал начкарстукачей среди «зэков» было полноконвойные могли получить три года дисциплинарного батальона аж бегом! Но на мелкую торговлю чаем или там послабления какие я смотрел сквозь пальцы. Тем более, Кустов был «дедом», через пару месяцев ему домой идти, чего не прибарахлиться?
Но когда ефрейтор после того, как автозак начал движение, отдал мне автомат и вошел в одну из камер, я натурально охренел. Через минуту я понял, что охренею еще больше. Потому что из камеры стали раздаваться характерные звуки. Присмотревшисьа в автозаке было темноя увидел, что бравый ефрейтор поставил молодую зэчку в определенную позицию и вовсю исполняет вовсе не воинский долг. Правда, продолжалось это не очень долго. Как я понял, у осужденной девушки контакт не получился по каким-то там чисто женским причинам. Поэтому остаток дороги в СИЗО Кустов просто целовался со своей, так сказать, подопечной. Времена тогда были еще пуританские и о других способах сексуальных контактов мы еще не догадывались. Сами понимаете, как говорят сейчас, секса в СССР не было. В какой-то мере так оно и было!
Но самый «цинус» случился, когда после развоза «контингента» в СИЗО и по колониям мы вернулись в роту. Сдали оружие и пошли переодеватьсяснимать свои полушубки, потом раздеваться и ложиться спать, ибо на часах уже была полночь, и рота давно спала. Когда Кустов снял форму, то все, кто стоял рядом, покатились со смеху. Была зима и под хэбэ мы носили нательную рубаху и кальсоны, естественно, белого цвета. Так вот, в районе паха у ефрейтора алело огромное кровавое пятно! Судя по всему, это был результат его контакта с осужденной.
Над Кустовым потешалась вся рота аж до самого его дембеля. Ну, конечно, «деды»все остальные права голоса, конечно же, не имели. Начальству никто не «стуканул», потому что нашего героя-любовника вместо дома могли отправить в совершенно другое место. Но кличка «Николай Кровавый» за Колей Кустовым закрепилась железно.
Меня лично половые проблемы в армии не мучали, хотя иногда, особенно ближе к «дембелю», природа брала свое. Но пока служил в спецвзводеаналог нынешних «спецназов»особо грустить о женщинах времени не было. То марш-бросок в полной боевой, то стрельбы, то тренировки по рукопашному бою. Где так наполучаешь по голове, что думать вообще нечеммозги размазываются по черепной коробке.
В общем, только один раз мне удалось проявить свое либидокогда лежал в госпитале с переломами пальцев ног. Это когда голыми ногами пытался кирпичи колоть. Кирпичи оказались более крепкими, нежели я думал, поэтому месяц эту тему обдумывал в лежачем положении. Но на молодом теле все заживает быстро и очень скоро я бегал из госпиталя в самоволку. Там и познакомился с местной девушкой, которой, правда, было всего 16 лет. Слово за слово и как-то незаметно я оказался у нее дома, а потоми вместе с ней на диване. И даже не знаю, чем бы все закончилось, но тут очень удачно вернулась мама девушки. Вернее, тогда я думал, что неудачно, а теперь понимаю, что это возвращение меня спасло. А то совершилось бы непоправимое, а мне, как честному человеку, пришлось бы остаться в этом гребаном Павлодаре и таком же гребаном Северном Казахстане на более длительное, нежели два года, время. Причем, в лучшем случаев качестве жениха. А в худшем
Короче, в армии мужчиной мне стать так и не удалось. В сексуальном смысле, ибо, отслужив и вернувшись накачанным и мужественным, я уже казался себе стопроцентным мужиком. Однако очень скоро женщины доказали мне совершенно обратное
Глава четвертая. Что такое любовь?
Что такое любовь? Много лет спустя мы начинаем смутно подозревать, что мы ничего в этом не понимаем. И никто не понимает. Не описать это словами, как не пытались многие гении и бездари. Ни стихами, ни просто Ну, музыку пронзительную еще написать и сыграть можно, она что-то передаст, а вот словаминет. Ну вот как этоминуту назад ненавидел, убить хотел, словами всякими били вот уже сидишь раздавленный, невидяще смотришь в окно и понимаешь, что не можешь без нее. Что обида еще плещется в стенки воспаленного тела, что гнев лавой кипящей льется еще потихоньку из мозга, капает с глаз, вылетает с выдохом, а вдохнуть не можешь! Воздух твердый, как кусок гранита, как те слова, которые только что вылетали из твоей души и падали, падали, падали, закрывая путь обратно
Что такое любовь? Влечение? Страсть? Да, и это тоже. А ещепостоянное желание прикоснуться, хотя бы просто прикоснуться щекой к щеке, прижаться сзади, обнять за плечи, уткнуться носом в промежуток между ее плечом и ухом. А ещечтобы к тебе прижалась она. И чтобы не вертелась рядом такая соблазнительная в этих бесстыдных шортиках. Не дразнила. И не рычала, когда внезапно отключаются мозги и включаются рефлексы с инстинктами.