- Как там наша дичь? Живот подвело.
- Варится, потерпи.
- Терплю, что остается? До старшины не докричишься. Совсем тыловики растащились!
К ним подошел вылезший из танка заряжающий, принюхался к вкусно пахнущему пару и сказал:
- Вот ты интендантов ругаешь, а зря
Возчик, который умел говорить по-немецки
Ругают, ругают Медленно едешь, мол, поздно приезжаешь Если бы не приехал вовсе - лучше бы было? Как лошадка тянет - так и едем. У нас грузовиков нету. Пока термосы с кухни притащишь, пока боеприпас выдадут - сколько времени уйдет? Я в полку не один. Каждому надо груз принять, да погрузиться. Ящик с гранатами сколько весит? А если снаряды возишь - тогда вообще! Погрузи, отвези, на батарее разгрузи И хрена лысого кто поможет. А мне не двадцать лет, мне давно уже за полста Ящик со снарядами пробовали поднять? И за лошадью следить приходится постоянно. Отойди хоть ненадолго, а она уже лежит и пехтура грустно разводит руками. Пуля, говорят, шальная прилетела. Шальная, как же! Потом с картошкой конину варят, или там с овсянкой. Ругаются еще Хорошо, хоть грязи нет
Мысли возчика тянулись неспешно, как и его лошадка. Телега поскрипывала, колеса вертелись в колеях. Все было, как обычно. Дорога была сухая, март 1945 года в Венгрии выдался сухим и теплым. Дороги уже подсохли, а комарья и мошкары еще не было. Курорт, да и только! Сзади, в телеге, постукивали друг о друга термосы с обедом для стрелковой роты и приданной ей артиллерийской батареи. Война войной, а обед по расписанию.
Зампотыл сегодня без дела нашумел на ездового, пока тот был на складе. Кричал, грозил в стрелковую роту отправить. Непонятно было, что там у него случилось. Вроде мешок сахара пропал...
Я то при чем? Да отправляй, жалко что-ли!? Сам возить будешь все на передовую, если конечно телега под твоим жирным сранделем не развалится. Думаешь, напугал? Бабушку свою этим пугай, а я и с винтовочкой побегать не испугаюсь Что-то фронт затих уже второй день. Не стреляют, артиллерия тоже молчит. Не к добру Под Курском так же было в прошлом году. Хотя нет, погоди, в позапрошлом же! Вот она, война! Ездишь, ездишь, а за два года вспомнить нечего и вроде как меньше времени прошло. Также артиллерия молчала, а потом как началось!.. Сколько же я тогда раненых-то перевозил - вспомнить страшно!
Ехать было не так уж и далеко. Километров восемь, не больше. Он выгрузил продукты. Солдаты растащили патронные цинки. Раненых не было - и то хорошо. Но когда он начал разворачивать телегу, раздался хруст и передняя ось, давно уже державшаяся на честном слове, развалилась. Лошадь протащила отпавший передок несколько шагов и обернулась с недоуменным видом. Смотревшие на это солдаты засмеялись. Ездовой от души выругался, достал из телеги топор и пошел в близлежащий лесочек за материалом для ремонта.
К ночи он все-же сумел поправить телегу. Ехать в расположение было поздно. Уже стемнело. Отведя лошадь в лес, на молодую травку и стреножив ее, ездовой ушел в землянку к пехотинцам. Его угостили горячим чаем (трофейный, ему он не понравился) и выделили местечко на нарах.
Утром он какое-то время не мог понять, что происходит. Пехотинцы, матерясь, хватали оружие и выскакивали из землянки. Вокруг гремело, с наката сыпался сухой песок. Высоту обстреливала немецкая артиллерия.
Надев сапоги, он тоже выбежал наружу. Осмотрелся. Починенная телега была цела.
- Эй, ты!
Возчик обернулся. К нему обращался молодой лейтенант.
- Чего встал!?
- Так я
- У нас раненые! Грузи их и вези в тыл. Немцы что-то затеяли.
- Есть! Я только за лошадью сбегаю.
- Давай!
Он кивнул и побежал по склону вниз, к лесу. Когда вернулся, таща за повод испуганную лошадь, в телеге уже сидели трое солдат. Еще двое лежали. Обстрел прекратился, но с той стороны фронта продолжали бить орудия. Снаряды с воем пролетали высоко над ними куда-то в тыл. Один из раненых, припадая на ногу, помог ему запрячь лошадь и они покатились вниз по склону. Обернувшемуся ездовому послышался сзади глухой рев моторов и он подумал, что сглазил вчера. Все было, как тогда, неподалеку от Орла, два года назад.
На подъеме он соскочил с телеги, чтобы облегчить ее и повел лошадь в поводу. Это их и спасло. Когда они уже выезжали из рощи, в которой он вчера вырубил жерди, заметил из-за кустов бронетранспортеры с крестами на боках. Из машин выпрыгивали фашисты и разворачивались цепью.
Он махнул рукой перед мордой лошади. Та фыркнула и сдала задом. Развернувшись, телега заехала в кусты.
- Что там? - спросил один из раненых.
- Немцы, - ответил ездовой. - Обошли.
- Вот гады! У нас и автоматов-то нет, в роте оставили. Давай твой карабин!
- Сдурел!? Впятером с полком СС воевать собрался?
- Ну а что, ждать, пока нас покоцают тут?
- Сиди тихо. Может, и обойдется
- Дед дело говорит, - поддержал его один из лежачих. - Сиди. Если они сюда, в лес, не полезли, то и не полезут. Может, и пронесет.
- Меня - уже, - криво усмехнулся тот, что просил его винтовку.
Именно криво. Один глаз у него прятался под бинтом.
- Не ссы раньше времени. Знаешь, почему они в лес не полезут?
- Ну и почему?
- Потому, что он заминирован. Немцы об этом знают, они мины и ставили. На опушке мы с саперами все сняли, а в глубине не стали заморачиваться. Не пойдут они вглубь, так что сидим тихо. И вокруг шастать тоже не надо. Понял ли ты, родное сердце?
- Чего тут не понять? Сидим, значит. Сидеть - дело привычное.
Лежавший усмехнулся и сказал ездовому:
- Он у нас недавно из штрафбата. Вроде как искупивший кровью. Нахватался там у урков.
- Тебе завидно!? Да там и не было урок, одни фронтовики.
Однако он понемногу успокоился, достал кисет, скрутил самокрутку. Немецкая артиллерия между тем снизила темп стрельбы. С востока тоже гремело. Там шел бой. За рощей ревели танковые двигатели.
- Дед, там танки были?
- Были.
- Сколько?
- Не разглядел я. Бронетранспортеров может быть с десяток. Танков Вроде тоже примерно столько же. Колонна на поле.
- Черт Хреново! Это они во время артподготовки нас обошли. Не стали время тратить и роту танками утюжить. Опять же: внезапность. Теперь попрут, не остановишь. Какие танки - ты конечно не разглядел?
- Не разбираюсь я в них.
- Тебе-то что? - спросил его еще один из раненых.
- А то, что если там тигры, то к своим выбираться мы будем долго. Тигра остановить сложно, это я тебе как наводчик говорю.
- И что тогда делать?
- Сейчас - ничего. Ложись, да спи. А я послушаю, где будут пушки бить. Дед, а почему ты решил, что там эсэсовцы были?
- А у них эмблемы были на башнях. На лошадь похоже. Я слышал, что если кроме креста еще что-то нарисовано, то это и есть эсэсовцы.
- Не обязательно. Но тут ты угадал. Они и есть. Эти в плен брать не станут. Имели мы с ними дело. Да вот он хотя бы и имел.
Он кивнул на кривого. Тот сплюнул в сторону.
- Имел я их!..
- А что было? Расскажи, все равно сидим.
- Ничего хорошего. Под Сталинградом я в танковом полку служил и попали нам один раз в плен два молодых засранца. Тоже эсэсовцы. Мне их поручили в штаб полка отвести. Ну сказано - значит делаем. Идем по дороге, а рядом с ней наш танк горелый стоит, тридцатьчетверка. Эти идут мимо и скалятся. Такое меня зло взяло! Думаю: Вы, суки, наших сожгли, а теперь радуетесь? Ну и полоснул из ППШ им по ногам. В штабе доложил, что при попытке к бегству, но оказалось, что кто-то это все видел и молчать не стал. Меня под трибунал и в штрафную роту на три месяца.
- Правильно сделал
- Веришь, нет - ни грамма не жалею.
День прошел. На востоке непрерывно грохотал бой. По его звукам понятно было, что немцы продвигаются вперед. За лесом то и дело слышался шум моторов, а вечером по небу разлилось зарево пожара. Бой понемногу стихал. Уже перед самым наступлением темноты рядом с рощей разорвалось несколько тяжелых снарядов.
- Ну что, дед? - спросил наводчик, посмотрев на возчика. - Разведаешь, что там и как на дороге?
Тот хмуро поднял с телеги карабин и пошел по тележной колее к опушке. Долго смотрел из-за кустов на дорогу и испятнанное свежими воронками поле. Дорога была пуста. На обочине лежал на боку перевернутый взрывом грузовик, рядом с которым валялись три трупа в серых мундирах. Последний снаряд явно не пропал зря.