Барбара Картленд - Милая чаровница стр 4.

И, однако, то, что сумел сделать Генри, стои­ло этого. Он помог ей убежать от самой себя. Да, пересекая канал, садясь в шумный фран­цузский экспресс, отправлявшийся из Кале, летя в нем сквозь ночь, она бежала от себя, от своего прошлого. Она оставляла позади свою боль и отчаяние, голод и жестокость, на кото­рые так долго была обречена.

Она знала, что только страстное желание из­бавиться от воспоминаний и страха толкнуло ее на этот невероятный шаг. Не смелость стояла за ее поступком, в глубине его лежал страх, страх перед людьми, перед Лондоном, перед буду­щим, перед всем тем, что было ей незнакомо.

«Тебя зовут Дорис Браун»,  убеждала она себя, глядя на отражение в зеркале, и тут же рассмеялась: как бы оскорбилась настоящая Дорис Браун, услышь она сейчас ее слова.

От смеха по обеим сторонам ее рта появились морщинки. Не важно! Главное то, что даже гу­бы у нее теперь стали другими.

 Я поняла, что тут не так,  внезапно про­изнесла Элси, когда они изучали ее новую при­ческу, серый костюм и белую блузку.

 Что же?  спросила Зария.

 Ваше лицо,  ответила Элси. Горничные смутились, будто она сказала вслух то, о чем они все думали, но не хотели упоминать из вежливости. Элси покраснела и поспешно добавила:

 Я не хотела обидеть вас. Я только имела в виду, что вы совсем не накрашены. В наше вре­мя никто не ходит с не накрашенными губами. Из-за этого у вас несколько странный вид.

 Ты права!  воскликнула одна из девушек.  Помадаэто то, что вам нужно! У меня я где-то была совсем новая, нужного вам оттенка. Я купила ее только вчера за семь шиллингов и шесть пенсов. Если хотите, я вам ее принесу. И пудра у меня есть,  добавила она,  только, пожалуй, она для вас темновата.

 Да уж,  насмешливо подтвердила Элси.  Вот у Лидии должна быть пудра нужного цвета. Из нас только к ней одной не пристает загар.

И Зария рассчиталась за пудру, крем, кото­рый Элси наказала ей втирать в кожу каждое утро и на ночь, и за новую помаду.

Кроме того, она выбросила свои очки. Она прекрасно видела и без них, а если ей трудно будет разбирать рукописи, которые даст ей мистер Вирдон, она всегда сможет купить себе приличные очки в черепаховой оправе. Почему-то она чувствовала, что эти старые уродливые очки будут всегда напоминать ей отца с его издевками. «Устала! Что значит устала? Ты должна пере­вести это к завтрашнему дню. За что только Господь дал мне такую слабоумную дочь? Все предельно просто. Нужно только немного со­средоточиться».

«Но я устала, отец. Я всю неделю засижива­лась по ночам. У меня очень болит голова».

«У тебя всегда что-нибудь болит! Только и знаешь, что хныкать! Принимайся за работу. Ты довольно лентяйничала, пока я был в отъ­езде». Бесполезно было объяснять, что, уезжая на три месяца, он оставил ей столько работы, сколько могло хватить на все шесть. Всегда у него находился какой-нибудь трактат, новая книга или каталог, которые надо было переве­сти.

Однажды, набравшись смелости, она предло­жила нанять кого-нибудь себе в помощь, но он так ударил ее по уху, что она полетела через всю комнату. «Ах ты ленивая дрянь!  разбушевался он.  Ей нужна помощь, скажите пожалуйста! А за­чем ты еще нужна, кроме как выполнять то, что я тебе говорю? Закончишь эту рукопись к кон­цу недели, не то я все кости тебе переломаю».

Это была не пустая угроза. Он был свире­пым человеком и никогда не стеснял себя в действиях. Не один раз возникали неприят­ности из-за его жестокого обращения с тузем­цами, которые помогали ему при раскопках. Один раз ему даже пришло уведомление от местного комиссара.

«Слизняки!  как-то разразился он напы­щенной тирадой.  Мягкотелые слизняки! Не­удивительно, что черные возомнили о себе! Скоро они станут господами. Мы сами на это нарываемся. К черным надо относиться как к собакам, тогда они будут повиноваться».

Подчас Зария сомневалась, а выдержала бы собака то обращение, которое она терпела от отца. Но выхода у нее не было.

Даже когда отец умер, она не могла уехать из Шотландии. У нее не было денег. Ей казалось, что весь мир ограничился этим пустым, уединенным домом. А важнее всего было то, что она утратила волю. Она стала слишком боязлива, чтобы бежать. Но сейчас все изменилось. Теперь она стала и свободной, по крайней мере, на некоторое время. Она в Марселе, и нет никого, кто бы мог запретить ей делать все, что ей вздумается. Во внезапном порыве протеста она достала из сумочки губную помаду и ярко накрасила губы. Пусть красный цвет будет символом непокорности, воли, энергии, жизнерадостности, которые до сих пор она никогда не могла позволить себе. И вдруг дверь в ее номер распахнулась. Никто не стучал, поэтому она изумленно обернулась. С ощущением вины она вспомнила, что оста­вила ключ в замке. В комнату очень быстро и почти бесшумно вошел мужчина. Не успела Зария осознать, что Я происходит, как он закрыл за собой дверь и привалился к ней спиной.

 Что вы хотите?  Зария так растерялась, что произнесла эти слова по-английски.

 Вымисс Дорис Браун?  спросил он ее на том же языке.

 Да я,  поколебавшись, ответила За­рия.

 Это замечательно! Я так и понял, что не мог ошибиться комнатой.

Он чуть задыхался, словно от спешки. Теперь Зария разглядела, что в руке с перекинутым че­рез иге плащом он держал чемодан. Волосы у него были почти черные, выделявшиеся даже на фоне загорелого лица, и он носил темные очки. По-английски он говорил с каким-то странным акцентом.

Зария поднялась с кресла.

 Я я вас не понимаю. Что вам нужно? Почему вы вошли без стука?

 У меня для этого не было времени.

И снова ей показалось, что он чуть задыхается, как будто он бежал по коридору или вверх по лестнице. Но почему? Она беспомощно смотрела на него, не зная, как поступить.

 Пожалуйста, не пугайтесь,  более спокойным голосом, будто почувствовав ее растерянность, сказал он.  Я узнал, что вы здесь остановились. Мне надо с вами поговорить.

 Узнали! Но от кого?  недоуменно спроси­ла Зария.

 Это не важно,  ответил он.  Главное, что мне нужна ваша помощь.

Теперь Зария поняла, что у него за акцент. Он американец. Он слегка, но тем не менее заметно, растягивал гласные. Это был крупный, широкоплечий мужчина. Быстрота и ловкость его движений говорили о том, что он занимался спортом.

 Можно мне сесть?

 Да, пожалуйста хотя я не знаю. Зачем вам понадобилось врываться в мою комнату таким образом?

 Пожалуйста, мисс Браун, успокойтесь. Я все объясню, только выслушайте меня. Хоро­шо?

 Хорошо говорите,  замялась Зария.

 Спасибо.

Он говорил спокойно, но после этого быстро повернулся к двери, открыл ее и, выглянув в коридор, закрыл снова.

 Я хотел убедиться, что нас никто не подслушивает,  пояснил он.

 Кому может понадобиться нас подслуши­вать? И зачем?  спросила Зария.  Я только что приехала.

 Да, я знаю,  сказал он.  Я видел, как вы вошли в отель, хотя и не знал тогда, что это именно вы. Почему-то я представлял мисс Бра­ун несколько по-другому.

Зария почувствовала себя виноватой и про­молчала.

Он пересек комнату и сел в кресло рядом с окном. При этом он поморщился, словно от боли, и тут Зария заметила пластырь на его ухе и странный обесцвеченный синяк на левом вис­ке. Он почувствовал ее взгляд и поднес руку ко лбу, будто пытаясь загородить синяк.

 Я попал в автомобильную катастрофу,  неловко объяснил он,  и меня немного заде­ло.

 Понимаю.  Зария опустилась на стул пе­ред туалетным столиком, развернувшись так, чтобы видеть незнакомца.

 Вы не возражаете, если я закурю?  спро­сил он.

 Нет, пожалуйста.

 Вы абсолютно уверены? Я сам не люблю сигаретного дыма в спальне, но, кажется, вы не останетесь здесь на ночь. Яхта уже в гавани.

 О! Мне еще ничего не сообщали.

 Она только что прибыла. Вас скоро извес­тят, и вы подниметесь на борт.

 Откуда вы знаете?  поинтересовалась За­рия.

 Мне сказал об этом один ваш друг,  от­ветил американец.  Он просил меня разыс­кать вас.

Зарии понадобилось время, чтобы уяснить для себя его слова, потом она спросила, пола­гая, что он ждет от нее этого вопроса:

 И как его зовут?

 Скорее всего, вы его не вспомните,  отве­тил американец.  Вы когда-то встречались с ним в Лондоне, а теперь он узнал от друзей, что вы собираетесь принять участие в этом путеше­ствии. Он рассказал мне об этом, и вот почему я решился обратиться к вам за помощью.

 Что я могу для вас сделать?  спросила Зария.

 Возьмите меня с собой,  последовал ответ.

Ей показалось, что она неправильно расслы­шала и с минуту молча рассматривала его: не­знакомый ей человек в темных очках, которые придавали его лицу отчужденный вид, делая его почти нереальным.

 Я я вас не понимаю,  наконец выгово­рила она.

 Послушайте, мисс Браун,  он наклонился вперед и сжал руки,  мне очень важно, чрез­вычайно важно попасть в Алжир. Моя мать больна. Я должен попасть к ней.

 Но есть же пассажирские пароходы!

 На них у меня нет денег.

 О!

Зария легко могла принять подобное объяс­нение, но человек перед ней казался вполне преуспевающим. Его костюм был хорошо сшит, закуривая, он достал из кармана портсигар, хотя, возможно, он стоил всего несколько шиллинговона плохо разбиралась в подоб­ных вещах.

 Я вам сочувствую,  мягко произнесла она.  Мне нетрудно представить себе, что зна­чит быть бедным. Но не понимаю, чем я могу помочь вам.

 Вы можете мне помочь, вы не должны мне отказывать,  ответил он.  В этом путеше­ствии высамое важное лицо. Так сказал мне мой друг. Мистер Вирдон настаивал на том, чтобы ему нашли секретаря со знанием архео­логии и арабского языка. Я ведь не ошибаюсь?

 Нет, вы правы.

 Ну вот видите. Вам стоит только сказать, что вы хотите взять с собой своего помощника, потому что не сможете в одиночку справиться с обработкой результатов экспедиции.

 А что скажет мистер Вирдон? Он же мне не поверит.

 Поверит, я в этом уверен. Он должен пове­рить. Только постарайтесь говорить как можно более убедительно.

 Но почему я должна это делать?  расте­рянно спросила Зария.

 Потому что я умоляю вас об этом,  отве­тил американец.  Мне надо попасть в Алжир. Я должен быть рядом с матерью. Она больна. Мой отчимнегодяй. Он плохо с ней обращается. Говорю вам, я должен попасть туда, пока еще не поздно.

Он говорил так убедительно, что у Зарии едва не навернулись на глаза слезы. Ее пер­вым побуждением было немедленно согла­ситься. Этот человек попал в беду и взывает к ней о помощи. Трудно усомниться в его ис­кренности. Однако, все еще пытаясь руководствоваться житейскими правилами, она произнесла:

 Послушайте! Я никогда не встречалась с мистером Вирдоном. Он нанял меня через поверенных в Лондоне. А вдруг он не позволит мне взять с собой помощника? Вдруг он рас­сердится на меня за такое предложение?

 Я не думаю,  твердо ответил америка­нец.  Сделайте точно так, как я вам скажу, и я вам гарантирую, что все будет в порядке.

 Но но почему почему я должна вас слу­шаться?  запротестовала Зария.

 Потому что, как я знаю, у вас доброе серд­це, потому что все это гораздо важнее для меня, чем я могу выразить словами, потому что, со­вершая этот великодушный поступок, вы ни­чем не рискуете.

Последнее, по крайней мере, было правдой.

Она действительно ничем не рисковала. В самом худшем случае ей придется признаться, что онахозяйка яхты. Она знала, что у нее никогда не хватит смелости на такое признание, но ее успокаивала сама возможность сделать его.

 Я кое-что придумал, если только вы согла­ситесь последовать моему плану,  будто по­чувствовав ее колебания, сказал американец.  Как только вы получите уведомление капитана о том, что яхта находится в гавани, мы вместе поедем в порт. На борту вы представите меня в качестве своего жениха.

 Жениха!  повторила Зария, изумленно раскрыв глаза.

 Да, так будет лучше всего. Тогда ваше на­мерение взять меня с собой будет выглядеть бо­лее правдоподобным. Яне только ваш по­мощник в трудной работе, но еще и жених. К. любви всегда относятся с пониманием, и я счи­таю что особых сложностей не возникнет. Вы, конечно, объясните мистеру Вирдону, что мы только недавно обручились, и вы не хо­тите расставаться со мной, уезжая в Африку.

В его устах все выглядит достаточно правдо­подобно, подумала Зария. В конце концов, так и поступила настоящая Дорис Браунобручи­лась, только она в связи с этим вообще отказа­лась от поездки.

 Я не знаю, что и сказать,  беспомощно произнесла Зария.

 Тогда будьте умницей и соглашайтесь,  настойчиво проговорил американец.

 Но я даже вашего имени не знаю.

 Нет, разумеется. Вы будете называть ме­ня Чак. Так звали меня мои друзья в коллед­же. Фамилия моя Танер. Итак, Чак Танер. Между прочим, я немного умею говорить по-арабски и немного разбираюсь в археологии.

 Ну что ж, это уже кое-что,  ответила Зария. Но она все-таки колебалась и, покраснев и крайне смущаясь, попросила:

 Не могли бы вы если вас не затруднит, вы не могли бы снять очки?

Он молча сделал то, что она попросила, потом, пристально глядя на нее глубокими серыми глазами, спросил:

 И зачем?

 Я мне просто захотелось знать, как вы выглядите на самом деле,  ответила Зария, смущенно умалчивая о том, что считает спра­ведливым выражение: «Глазазеркало души».

У него были честные глазаспокойные и по­чему-то, хотя она и не смогла бы объяснить по­чему, внушающие доверие.

 Спасибо,  спустя мгновение произнесла она и смущенно отвела взгляд.

Он снова надел очки.

 Мне приходится постоянно носить темные очки, иначе меня мучают сильные головные боли. Кроме того, у меня сенная лихорадка.

Тут, так внезапно, что они оба вздрогнули, за­звонил телефон.

 Наверное, это с яхты,  быстро сказал Чак Танер.  Ничего не говорите им обо мне. Просто скажите, что немедленно выезжаете.

Зария, колеблясь, пошла к телефону. Но не успела она поднять трубку, как он очутился ря­дом с ней и предупреждающе схватил ее за руку.

 Подождите! Если это кто-то другой, все равно кто, не говорите, что я у вас. Вы меня по­няли?

 Но почему?  недоуменно спросила За­рия.

 Делайте так, как я говорю,  приказал он.

Он отнял руку, и Зария взяла трубку.

 Я слушаю.

 Мадемуазель Браун?  спросил голос в трубке.

 Да.

 Пожалуйста, подождите минуточку.

После непродолжительного треска и шума из трубки спросили по-английски, с ярко выра­женными просторечными интонациями:

 Я говорю с мисс Браун?

 Да, мисс Браун у телефона.

 Доброе утро, мисс. Капитан просил пере­дать вам свое приветствие. «Колдунья» в гава­ни. Вы готовы подняться на борт?

 Передайте капитану, что я выезжаю немед­ленно,  ответила Зария.