Мой сотовый уже в который раз дергался в припадке от беззвучного звонка. И я знал, кто это. Меня поторапливали, а я хотел растянуть эти минуты зависания между двумя смертями. Минуты, когда выбор еще не сделан, когда она еще не свободна, когда я по-прежнему дышу ее дыханием даже на расстоянии. Несколько минут до агонии. Несколько минут размышлений, и размашисто ставлю свою роспись на бумаге. Расхохотался, не выдержал. Оглушительно громко так, что на меня начали оборачиваться. Но это мое заведение, и мне по хрен. Захочувсе они уберутся к такой-то матери, и я останусь один. Продолжая хохотать, сунул кольцо в конверт вместе с бумагами и ответил на звонок:
Да! Я согласен! Через неделю вылетаю. Кто меня встретит?
Отключил звонок и вышел из заведения на душный июльский воздух, насыщенный едким запахом бензина и городским смогом, с примесью сладковатого аромата духов и пота. Поднял голову и посмотрел на небоусыпано звездами. Россыпью, как драгоценными камнями.
«Ты понимаешь, что теперь я не отпущу тебя никогда, маленькая.
Никогда-никогда?
Никогда-никогда.
А если разлюбишь?
Видишь там, на небе, звезды?
Вижу а ты, оказывается, романтик, Зверь.
Когда все они погаснут
Ты меня разлюбишь?
Нет. Когда все они погаснутэто значит, что небо затянуто тучами. Ты не будешь их видеть день, два, неделю Но это не говорит о том, что их там нет, верно? Они вечные, малыш. Понимаешь, о чем я?
Нет но сказал красиво.
Все ты поняла. Довольная, да?
Да-а-а-а-а».
И все же отпустил. Все гребаные звезды на своем месте. А я ее отпустил. От одной мысли об этом сердце переставало биться. Оно замирало в судороге безысходного отчаяния и слепой ярости, а потом снова медленно начинало набирать обороты. Просто орган для перекачки крови. Дырявый, покрытый рубцами, поношенный, обросший льдом с буквами ее имени под тонкой стягивающей плоть коркой крови.
У меня не было выбора. Да и меня уже нет на этом свете точнее, есть где-то там в прошлом и каком-то необозримом будущем. Но не в настоящем. Я сел в машину и надавил на педаль газа. Поправил зеркало дальнего обзора и поймал в нем свое отражениегустая борода в пол-лица, мутный взгляд исподлобья и челка, падающая на лоб. Достал из кармана паспорт, открыл и выцепил взглядом свое новое имя. Произнес его про себя, но от каждого слога тошнота подступала к горлу. Ересь басурманская.
Снова достал сотовый.
Здаров, Саня. Подзаработать хочешь? Конечно, хочешь. Не ссы. Ничего криминального. Заедешь ко мнея передам тебе конверт. Отвезешь его моей же Отвезешь его Дарине Вороновой. Когда? Через десять-пятнадцать минут. И еще телку мне найди. Брюнетку со светлыми глазами. Высокую и худую. Молчаливую и сговорчивую Не бойсяне покалечу. Я разве просил цену? Все. Жду.
Вытащил симку и выкинул в окно. Вставил новую. Зашел в альбомы и стер все фотографии. Долго не мог стереть ту, что стояла на экране, поглаживал лица обеих, стиснув челюсти, а потом решительно стер. Очистил корзину и бросил сотовый на соседнее сиденье.
Повернул резко руль и выехал на трассу.
Глава 1. Максим
Лишь глупые люди считают путь любви счастливым. Только тот, кто откажется от всего во имя Её, сможет встать на Её дорогу. И пройдя этой тропой до конца, он обретет не счастье, а боль. Но только тот, кто прошел по этому пути, может сказать, что жил.
© Мария Николаева, Чужой путь
Мне позвонили ночью. Часа в три. Я не спал. Сидел в нашей спальне на полу, облокотившись о стену и запрокинув голову. Нет, я не пил. Не мог себе позволить подобной роскоши, я хотел оставаться отцом для Таи, а не приходящим дядей с вечным запахом перегара изо рта. Время, которое я последнее время проводил с ней, помогало мне справиться с отчаянием из-за этого изнуряющего ожидания, когда же моя девочка придет в себя. Да, я терял надежду, зачем лгать я ведь не идиот и понимал, что с каждым днем шансов на то, что Даша откроет глаза, становилось все меньше. Фаина не говорила мне это в глаза, она была слишком деликатной для таких жестоких прогнозов, но круглосуточное дежурство из палаты Дарины убрали уже пару месяцев назад. А я проводил там по нескольку часов в день. Обычно утром. Приезжал с ее любимыми ромашками. Ставил в вазу, садился рядом и брал ее за руку. Мне казалось, что, если я пропущу хотя бы один день, она почувствует, что я не держу ее, и «уйдет» от меня. И от этой мысли мне становилось жутко потому что без нее я стану живым мертвецом, я уже им стал. В зеркало почти не смотрелся, но точно знал, что оттуда на меня взглянет заросший, осунувшийся человек с очень больными глазами.
Я гладил ее руку и наслаждался каждым прикосновениемкакие же у нее тонкие и прозрачные пальчики. Такие нежные. Я сам срезал с них ногти. Я боялся, что ее поранят или причинят боль. Приезжал, чтобы вместе с сиделкой вымыть ее, переодеть в чистое и расчесать волосы, чтобы потом вдыхать запах на шее у самого уха и, закрыв глаза, представлять, как по утрам точно так же зарывался лицом в ее локоны. Вот оно счастье, какое же оно простое и невесомое. В незначительной ерунде, которая вдруг обретает совсем иной смысл, когда мы ее теряем.
«Маленькая моя девочка, я так соскучился по тебе. Я рассыпаюсь без тебя на молекулы и атомы. И жду тебя. Слышишь? Я жду тебя, малыш. Надо будетдесятилетиями ждать буду. Ты только пытайся вернуться обратно. Не сдавайся. Борись там. А я буду бороться за тебя здесь».
Я знал, о чем думает персонал, знал так же то, чего никогда не скажет вслух Фаинаони все считали, что ее уже можно отключить. Что надежды уже не осталось. А они знали, что за это я сверну каждому из них шею, и эти приборы будут пиликать и сотню лет, пока я сам не решу иначе.
Целовал ладошку, прижимаясь к ней заросшей щекой. Потом укрывал ее. Гладил по волосам, целовал в губы и уходил. Мой телефон никогда больше не был выключен. Я следил за этим настолько маниакально, что едва видел, что зарядки осталось меньше пятидесяти процентов, у меня начиналась паника. Мне казалось, что это наша с ней связь. Пока я каждую секунду жду ее, она не посмеет нас бросить.
«Слышишь, малыш, даже не думай. Не смей от меня уходить. Я же найду тебя на том свете и вытрясу из тебя душу, поняла? Ты моя! Ты себе не принадлежишь!».
Больше года сплошной череды бесполезных дней если бы не Таис, я бы свихнулся. Но она была моим утешением. Я погрузился всецело в нее. Она везде сопровождала меня, и мне было плевать, что по этому поводу думают наши деловые партнеры. Если кого-то вводило в заблуждение присутствие ребенка у меня впереди в детской перевязи, то едва я приступал к переговорам, эти заблуждения были развеяны мгновенно. Но иногда именно она помогала мне заключать сделки там, где, казалось, это было невозможно. Женщины любят детишек, и голубоглазое блондинистое существо с двумя передними зубами уламывало кого угодно. Она имела безграничную власть над каждым, кто к ней приближался.
Сотовый взорвался жужжанием на прикроватной тумбочке, и я потянулся за нимедва увидел номер Фаины, сердце зашлось от панического ужаса. Мне вдруг стало страшно ей ответить. За все это время она ни разу не звонила ночью. Я держал сотовый в руках и смотрел на монитор. От напряжения по лбу стекал пот, и капля упала на экран. Нажал, отвечая, и стиснул челюсти так, что сам услышал скрежет собственных зубов. И я молился. Верите? Я в эту секунду вспомнил «Отче наш»!
Макс, она пришла в себя! Слышишь? Живая. Открыла глаза!
Выронил телефон, тяжело дыша, и снова поднял.
Я сейчас приеду. Я приеду Да приеду. Черт!
Меня заклинило, и не могу сказать ни слова. Сердце дико бьется в висках, разрывается. Черт! Чем я заслужил? Как же я заслужил это чудо?
Приезжай, но я не уверена, что смогу сразу впустить тебя к ней. Нужно провести много анализов и понять, в каком она состоянии. Не только физическом, но и психологическом.
Да хоть вечность вечность, Фая.
И солгал на вечность меня не хватило. Не хватило и на день. Уже к вечеру мне рвало крышуя хотел видеть ее. Я хотел посмотреть ей в глаза. Дьявол, я не просто соскучился, я осатанел от тоски по ней. Голос мне бы голос ее услышать. Но меня держали в вестибюле и не впускали в отделение. Фаина не отвечала на звонки и не выходила ко мне. Я убил две пачки сигарет, и мне казалось, мои волосы стоят дыбом, и меня трясло, как наркомана при страшной болезненной ломке. Днем в больницу приехал Андрей с Александрой и Каринкой. После обеда и Славик уже был с нами. Рядом с ними ждать было легче. Андрей стискивал мои пальцы, а Карина не разжимала объятий. Славик угрюмо молчал. Этот тип вообще был ужасно загадочным. Его эмоции прочитать невозможно. Словно он выкован из железа, и мимика в его модели не была предусмотрена. Терминатор чертов. Но я его уважал и привык к нему за это время.