Пока тетя читает, возмущаясь каждому пункту, я ставлю на плиту ковшик с кашей, чищу банан, надкусывая мягкую, слегка потемневшую плоть. Он такой сладкий, и я стараюсь есть не торопясь, растягивая удовольствие, даже жмурюсь.
Все это глупости. Тетя не могла подписать никакого договора, и денег за квартиру она не получала. Эти люди просто наглые и бесстыжие вымогатели, которые узнали, что тетушка не в себе и пришли попытать удачи. Ничего у них не получится.
Это наш дом и мы его отстоим.
Ева, зовет меня тетя, и я смотрю на ее внезапно побледневшее лицо. Руки, в которых зажат листок, подозрительно трясутся, пальцы с аккуратно подстриженными ногтями выглядят совсем бескровными, а ведь подпись-то здесь действительно моя
Глава 2. Ева
Здравствуйте, я нерешительно заглядываю в чуть приоткрытую дверь и вижу темный затылок с намечающейся лысиной на макушке, можно?
Участковый оборачивается, глядя на меня недовольно, а я успеваю заметить развернутое окно с пасьянсом на старом мониторе его компьютера.
Что случилось? он деловито щелкает мышкой, сворачивая его, опять соседи жалуются?
Нет, качаю я головой и достаю из рюкзака договор купли-продажи. Он жжет ладони, держать в руках его неприятно. Кажется, что на нем до сих пор след от лап тех двух неприятных типов, что приходили к нам. Интересно, они и есть те самые покупатели или просто подставные лица? Впрочем, мне совсем не интересно это, я бы и вовсе рада забыть о их существовании. Понимаете, у нас такая ситуация
Участкового, Васнецова, я видела всего дважды. В первый раз он пришел сам, познакомиться, когда прошлый, Василий Павлович, ушел на пенсию.
А во второйкогда тетя Мила кричала в открытое окно и просила срочно спасти от смерти, потому что ее заперли дома и морят голодом.
В тот день тетю я действительно заперла и ключ забрала с собой. Но только потому, что ровно за сутки до этого застала ее в компании с двумя бомжеватого типа мужчинами, которые деловито оценивали наш холодильник и решали, как вынести его через дверной проем.
Холодильник, пусть и был старым, купленным еще во времена нашего переезда в этот город, но работал исправно. А вот на новый денег не быломоей стипендии и тетиной пенсии едва хватало на жизнь, а из-за напряженной сессии мне пришлось отказаться от всех подработок.
Участковый слушает меня вполуха. Договор лежит небрежно на его столе, поверх бумажных папок, а сам он ковыряет рассеянно заусенец на указательном пальце и явно уделяет этому делу больше внимания, чем мне.
И чем сильнее Васнецов отвлекается, тем меньше уверенности остается в моем голосе. Тяжело говорить, когда тебя не слышат.
Ну, а от меня, Киреева, ты чего хочешь? спрашивает он, когда я замолкаю, если тетя квартиру не продавала, никто вас не выселит. Живите себе дальше.
А если а если она вдруг продала, просто не помнит ничего? Она же, на этом слове я привычно запинаюсь, не в себе.
А где справка? Ты заявление писала на признание недееспособной? Суд был? Психиатрическая экспертиза?
Нет, качаю я отрицательно головой и добавляю все тише, Нет. Нет
В какой-то момент между нами повисает неловкая пауза. Я понимаю, что напрасно ждала поддержки от чужого человека, протягиваю руку, чтобы забрать обратно принесенный договор, но Васнецов перехватывает ее за запястье:
Послушай, Киреева, если это серьезные люди и тетка твоя действительно отписала квартиру, лучше не связывайся. Соглашайтесь на все условия и съезжайте.
Но это наша квартира! вспыхиваю я и поднимаюсь, высвобождая из его цепких рук свою. Ладони у него влажные и неприятные, а из оторванного заусенца сочится сукровица, и мы за нее денег не получали.
Зато будете живы и здоровы, бурчит он, доставая неопрятный носовой платок из кармана и прижимая его к ране, а так без башки останетесь. Подумала бы лучше о нем, кивает он на мой живот, и во взгляде его нет никакой заботы.
А я о нем и думаю.
Вылетаю из его кабинета, словно за мной гонятся. Дверь за спиной, подгоняемая пружиной, громко хлопаеттак же громко, как мое сердце. После разговора с участковым остается неприятный осадок, точно я наступила ногой в собачье дерьмо.
Что за глупый совет? Неужели, если у нас нет никаких связей и знакомств, единственное, что остаетсяэто добровольно распрощаться со своей недвижимостью и съехать куда? В неизвестность?
Я бросаю взгляд на часынужно бежать, иначе опоздаю на работу. Ресторан, где я подрабатываю посудомойщицей, находится недалеко, и я успеваю переодеться и забежать на кухню всего за пару минут до того, как туда заглядывает начальство.
Натягиваю перчатки повыше и приступаю к работе: посуды набралась целая гора, и я аккуратно разгребаю ее, быстро намыливаю тарелки.
Делаю свою работу на автомате: мысли только о том, что завтра эти люди придут к нам снова. Нужно как-то проверить, настоящий договор или нет, наверное, в регистрационной палате? Я совершенно не разбираюсь в этих юридических тонкостях, а еще пугает мысль, что если нам понадобится адвокат или помощь юриста, то на это просто не будет денег. Предположим, я займу у знакомых, а как отдавать?
От долгого стояния начинают болеть ноги, я выключаю воду, снимаю перчатки и опускаюсь на стул. Вытягиваю ноги вперед, поочередно кручу стопы, но ощущение тяжести не проходит. К ночи щиколотки снова распухнут, после жары и вечерних смен всегда так бывает.
Ты чего какая смурная? моя подруга, Алена, которая работает здесь администратором, ставит рядом две тарелкив одной почти нетронутый «Цезарь», в другойкуриная отбивная, жуй, Киреева, а то одно пузо только и осталось.
Я смотрю на тарелку и сама не замечаю, как слезы бегут по лицу.
Эй, ты чего? С ребенком что?
Я мотаю отрицательно головой, а слезы уже не остановить. Бесконечно нервный и тяжелый день, да и гормоны дают о себе знать. Никому, кроме Алены я открыться не могу.
Нас из квартиры хотят выгнать, всхлипываю и в очередной раз рассказываю о своих бедах.
Только в отличии от Васнецова, подруга слушает меня внимательно, то и дело ахает и вскидывает руки.
Говорила я тебе, сдавай ты эту тетку в дурдом! А тыона меня воспитала, она меня воспитала, возмущается она, или хотя бы оформила, что она дурная! А так
Я не знаю, что мне делать, говорю горько. Беру сухарик из салата и отправляю в ротбеда бедой, а стоит лишь немного не поесть и живот предательски тянет от боли.
А что тут думать? Иди к своему Баринову. У него такие связи! Он вмиг решит эту проблему.
Ни за что, я так мотаю головой, что косынка, под которой я прячу волосы, слетает на плечи, как ты себе это представляешь?
Алена смотрит на меня, как на неразумное дитя:
Евка, не до гордости сейчас. Тем более, ты от него ребенка носишь. Пригрози, что подашь на отцовство! Ну что ты какая бесхребетная, хочешь, как зайчик из сказки, остаться без избушки?
Я молчу. Конечно, мне страшно остаться без жилья, но если кто-то спросит меня, чего я боюсь больше всего на свете, то я отвечувстречи с Егором Бариновым
Глава 3. Егор
После перелета с двумя пересадками больше всего хочется завалиться в кровать. Я открываю окно автомобиля, впуская в салон густые летние сумерки, вдыхаю полной грудью теплый воздух с запахом цветущей полыни и лебеды.
Что, соскучился по Родине? усмехается Вика, кажется, ты становишься слишком сентиментальным.
А только и прежде и ныне милей мне моя сторона, цитирую я, но вряд ли Вика узнает в этих строках Твардовского.
Я и вправду соскучился по дому. Последние несколько месяцев проходят в перелетах между Москвой и Дюссельдорфом, и вот теперь, когда, наконец, договор подписан и можно выдохнуть, я хочу провести пару недель здесь, в родном городе.
Вика же Она приехала со мной совсем с другой целью. Ей хочется познакомиться с моей семьей. На правах постоянной девушки.
Не сказать, чтобы я этого хотел. Или был сильно против.
Если честно, то мне по барабану.
Знакомство с родителями не сыграет решительно никакой роли в наших с ней отношениях.
Жениться я не тороплюсь, хотя подозреваю, что Вика именно этого и ждетпредложения в кругу семьи.