«Эх, не раз прикидывал Иван, кабы мне домой, в деревню, да, как Галицкий, в сарае пристроить верх Ведь дома-тотишина, покой. Такие мысли приходят, такие мысли. И жаль ихпостучатся они в дом, а его, дома-то, и нетв городах давно в сапожки переобулся, забыл, когда по земле хаживал».
Так думалось Ивану, поглядывавшему на своего дорогого гостя, на раздражавшуюся в присутствии Галицкого жену Ольгу. «Счастливчик этот Галицкий, живет как надо», думал он и нет-нет да и прикидывал: «А что, если взять да и махнуть домой. А что? Вот ведь Галицкий же»
Хитрован какой-то, плакала Ольга, что ты с ним носишься. Да ты только погляди на неговедь одни глаза чего стоят Хитрющие (Умнющие, поправлял про себя Иван, больше думая про оставленные в библиотеке дела, чем о несправедливых Ольгиных словах, срывавшихся с ее уст запростослова и слова.) У, хитрюга, ему, видите ли, деться некуда, так он к нам пожаловал. Только это первый и последний раз. Нечего всяких приваживатьу нас не проходной двор. А ты-то развесил уши. Ученый совет в одном институте, заседание в другом. Да ты только посмотри на него внимательно. Да это же проходимец какой-то. Да его не только на заседание ученого совета, да его, да его Она не находила словтак сердилась. Его и на порог не пустят в институт. И правильно сделают. Да кто он такой? Мужик Понапридумывал черт знает чего и сразу в Москвуна ученый совет, видите ли, ему захотелось.
Вечером того же дня Иван сел писать письмо матери и отцу. Писал долго, обстоятельно, продумывал каждое словознал, что шаг, на который он решился, сделает не сразу и потому надо было подготовить к нему родителей.
А ровно через год в одном из научных журналов появилась статья, автором которой, на неописуемое счастье Ивана, был Галицкий. Называлась она и мудрено и просто: «Вихревые аэродинамические потоки. Новый принцип двигателя». Следом за ней шли комментарии известного академика, отмечавшего огромные перспективы затеянного Галицким дела. Да, датак и было написано: «Огромные перспективы»
7
Утро то показалось Галицкому самым лучшим в его жизни.
«Знать, природа сама благословляет меня», прикидывал он про себя, глядя на розовевшую в «заревом стеснении»так он определил состояние природы в тот деньизбу, на обычно желтые оковалки песчаника, уложенного дорожкой к сараю, сейчас рдевшие под ногами как раскаленные угли, на кучу хвороста, будто сложенного из красных, успокоившихся до поры молний, на крышу сарая, также выкрашенного этим цветом, чистым и ясным, девственным.
«Хорошо! заключил Галицкий, потянулся с прикряхтом, расправляя слежавшиеся в топком сне руки, и направился, шурша широкими штанинами подштанников, к сараю, где располагалась лаборатория, а в нейдвигатель.
На лестнице он вдруг присел на приступочке, свесив босые ноги, сосредоточился, прикидывая варианты очередного испытания своего детища. Предстояло провести проверку возможности аккумуляции вихревой энергии. Иначе говоря, надо было безотлагательно решить вопрос, в каких количествах может собираться получаемая по его, Галицкого, принципу энергия и до каких пределов она может быть сжата как пружина, чтобы в таком виде храниться.
Галицкий в который раз прогнал в сознании этапы эксперимента один за другим, не забыл и про меры предосторожности: снаружи он обложил лабораторию двумя аккуратными рядами пиленых дров, чтобы смягчили возможный ударэнергия, с которой он имел дело, была сильна. Он прикинул расстояние от сарая до избыизмерил сопротивление, которое в случае чего могут оказать стены самой лаборатории, дрова в два слоя снизу доверху и крыша.
«Нормально, оценил он ситуацию и стал подниматься наверх, что тебе космонавтда и исподнее его, слегка вздувшееся на легком утреннем ветерке, в какой-то миг сделалось похожим на космический комбинезон. Вот разве что босиком еще никто по небу не хаживал ни из наших, ни из чужих. А может, оно так и задумано было: пройтись босиком по небу, как по лугу. Все у Галицкого было не как у всех, все против правил. Может, отсюда и его неоспоримые достиженияпотому что возьмет да и поглядит на установившийся в мире порядок так, как до него никто сроду не глядел, вот и увидит все с той, тайной, стороны.
Галицкий распахнул дверцы своей лаборатории. Закудахтали потревоженные куры, прокричал ясноголосый петух, его подхватили петухи с разных концов деревни. Шарахнулись в стойле чуткие овечки, горестно вздохнула корова. Жизнь, ради которой творил в то утро человек, подавала признаки, как бы напоминая о себе.
Галицкий напоследок обернулся, отметил про себя еще раз девственную чистоту природы и шагнул через порог.
Приборы показывали ровное движение всех узлов двигателя. Стрелочки и колеблющиеся столбики словно не хотели расставаться с обозначенными ими уровнями.
Сегодня задумано усложнить задачу, перевести работу всех агрегатов двигателя на максимальный режим, испытать предельные возможности установки.
Прежде чем поставить рычаг мощности в новое, еще не испытанное ни разу положение, Галицкий приготовил ученическую тетрадь в клеточкурегистрировать работу всех узлов машины.
Галицкий нутром чувствовал все до единой части огромного механизма, как разливается по машине колоссальная энергия, как напряглись ее наименее совершенные устройства.
«Эти надо будет сменить в первую очередь», решил их судьбу Галицкий.
Рука его то сжимала рычаг управления мощностью, то неслась по линейкам ученической тетрадки, оставляя за собой, как зерна на пахоте, в ее ровных бороздах крохотные цифирииз них когда-нибудь и должен будет вырасти знатный урожай.
И виделись Галицкому картины грядущей жатвы, приходили на ум самые высокие и мудрые слова о судьбе брошенного в землю человеческой рукой зерна: «Истинно, говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода»
И уже слышалась Галицкому та шумная многоголосая жатва с сырыми, просоленными от работы спинами косцов, с взмозоленными их руками и позвякивающими под брусками косами-литовками.
И ссыпались с пальцев Галицкого-сеятеля, из его горячих крестьянских рук щедрыми пригоршнями цифры-зерна, и знал он каждому из них истинную цену, и всем сердцем человека земли уже ждал урожая, и как всякий хлебороб, заботился о погодекакой-то она будет, все от нее: будет онабудет и урожай.
Стрелки приборов подступались к критическим, почти недопустимым уровням, а у главного рычага машины был еще большой запас движения. Он пометил в своей тетрадочке, что необходимо срочно переконструировать контрольные приборы, ввести в них новые уровни режима работы в соответствии с новыми, открывшимися ему в то утро возможностями. И именно в эти минуты к нему пришло решениеясно привиделось устройство новой контролирующей системы, строящейся совершенно на новых принципах, и он, зная скоротечность ценных мыслей, стал тут же набрасывать схемы на тетрадочном листе, забыв на какое-то мгновение про набиравшую мощность машину
По крыше дома Галицких будто кто прошел в огромных сапожищах, громоподобно ступив по ней раз, два, три унося за собой невероятной силы рокот. Проснувшейся от этого шума матери Галицкого он напомнил артиллерийскую канонаду последней войны. Посередине комнаты лежало березовое полено из тех, которыми ее сын отгородился от людей, предупреждая возможную для них опасность. Она не сразу поняла, что произошло. А когда поняла, утреннюю тишину того дня разорвал, вспорол ее срывающийся крик; простирая вперед руки, выбежала она на крыльцо и метнулась в сторону развороченного взрывом сарая, следом за ней выбежала из дому жена Галицкого.
В тот же день в самых первых известиях, которые говорились на всю страну, сообщили, что вся страна начинает борьбу по-новомусо строгостямиза экономию энергии, потому как у нас ее давно, оказывается, не хватает, и что давайте, дескать, изыскивать пути-дорожки к ее сбережению, а еще лучшек поискам ее новых источников. Говоривший те словаоткуда ж ему про то знать! и не ведал, сколько ее, той самой энергии, накопилось в деревне Монастырихе Вологодской области Тарногского района Кувшинковского сельсоветадевать некуда.