Кто?спросил хриплый голос.
Свои,почему-то всё ещё топотом сказал Сабуров и, чувствуя, как ему выкручивают пальцы, толкнул свободной рукой одного из навалившихся на него так, что тот покатился.
Чего пихаешься?послышался голос.
Говорю, свои. Ведите меня к Ремизову.
Немцы, должно быть, услышали возню и пустили сюда несколько очередей. Кто-то всхлипнул.
Что, ранило?спросил голос.
В ногу, больно.
Сюда,сказал кто-то и, схватив Сабурова за руку, потащил его вперёд.
Они пробежали несколько шагов и спрятались за остатками фундамента.
Откуда?спросил тот же голос.
От генерала.
Кто это? В темноте не вижу.
Капитан Сабуров.
А, Сабуров... Ну, а это Григорович,и голос сразу стал знакомым Сабурову.Это ты мне плюху заехал? Ну, ничего, от старого друга.
Григорович был одним из командиров штаба, которого Проценко месяц назад, по его просьбе, отправил командовать ротой.
Пойдём к Ремизову,сказал Григорович.
Ремизов жив?
Жив, только лежит.
Что, тяжело ранили?
Да не так, чтобы очень тяжело,сказал Григорович с коротким смешком,а неудобно ранили. Он сегодня весь день ругается, без всякой передышки. Ему, по-научному говоря, в ягодицы из автомата всадили, так он или лежит на животе, или ходит, а сидеть не в состоянии.
Сабуров невольно рассмеялся.
Чего ты смеёшься?спросил Григорович.
Да так, смешно.
Тебе смешно,сказал Григорович,а нам он тут на почве дурного настроения весь день такую баню задаёт. Нам не до смеха.
Сабуров нашёл Ремизова в тесном блиндажике, лежащим на койке плашмя, с подушками, подложенными под голову и грудь.
От генерала, что ли?нетерпеливо спросил Ремизов.
От генерала,сказал Сабуров.Здравствуйте, товарищ полковник!
Здравствуйте, Сабуров! Я так и думал, что кто-нибудь от генерала, и велел стрельбу не открывать. Ну, как там у вас?
Всё в порядке,сказал Сабуров,за исключением того, что от генерала Проценко до полковника Ремизова приходится ползать на животе.
Хуже, когда приходится лежать на животе,сказал Ремизов. Потом, хитро прищурившись, посмотрел из-под густых седых бровей на Сабурова и спросил:Вам уже, наверное, говорили о моём ранении?
Говорили,сказал Сабуров.
Ну, конечно, рады позлословить. «Командир полка ранен в интересное место...» Погодите, погодите,вдруг перебил он самого себя,да что вы весь в крови? Ранены, что ли?
Нет,сказал Сабуров.Немца убил.
Ну, снимите хоть этот ватник, что ли. Эй, Шарапов, дай капитану умыться и ватник мой дай! Снимайте.
Сабуров стал расстёгиваться.
Ну, что вам генерал приказал?
Уточнить положение и сообщить,сказал Сабуров, умалчивая о том, что Проценко предполагал худшее и приказал ему возглавить полк.
Ну, что же, положение,сказал Ремизов,положение не столько плохое, сколько постыдное. Отдали кусок берега. Комиссар полка убит. Два командира батальонов убиты. Я, как видите, жив. Надо восстанавливать положение. Как генерал настроен восстанавливать положение?
Думаю, в предвидении этого он меня и по-, слал,сказал Сабуров.
Я тоже так предполагаю. Ну, с двух сторон восстанавливать надо, разумеется,сказал Ремизов.Значит, обогреетесь, придётся вам двигаться обратно.
Придётся,сказал Сабуров.
А можете остаться у меня, командира туда пошлю. Как вам приказано?
Нет, я вернусь,сказал Сабуров.
Семён Семёнович!крикнул Ремизов.
Вошёл майор, начальник штаба.
Схемочка нашего расположения сделана?
Сейчас кончим,сказал начальник штаба.Уточняем.
Ну, давайте скорее, скорее, батенька. Шевелитесь! Вы меня опередили,обратился Ремизов к Сабурову,я сам хотел командира посылать. Вот схемочку готовили, чтобы точно всё было, из-за этого задержался. Сейчас подготовят, я с вами командира пошлю. Филипчука знаете?
Нет, не знаю,сказал Сабуров.
Из моего полка. Хороший, смелый командир. Пойдёт с вами. Вот схемку подготовят, и пойдёте.
Ремизов попробовал приподняться.
Представляете, куда угодил? У меня такой характер скверный, что я бегать всё время должен: и думать не могу, не бегая, и командовать не могу,ничего не могу. Не знаю, откуда это у меня. Всё-таки шестой десяток, пора бы уже отвыкнуть... Шарапов!снова крикнул он.
Появился ординарец.
Шарапов, помоги мне с койки слезть.
Шарапов взял его за плечи и помог встать.
Ремизов кряхтел, стонал и ругался и всё это успевал делать как-то сразу. Поднявшись, он, морщась от боли, пробежал несколько раз взад-вперёд по блиндажу.
Схемочка готова?
Готова,сказал майор, подавая бумагу.
Вот тут при схемочке всё записано,взяв, скорее вырвав, у майора бумагу и продолжая бегать, сказал Ремизов.Всё написано, что у меня где стоит и что можно сделать с моей стороны. Знаете, как-то сразу вышло: обоих командиров батальонов убили, комиссара убили и меня ранили,в течение получаса всех. Как раз в этот момент и вышла вся история.
Потерь много?спросил Сабуров.
Одного батальона почти нет. Того, который берег занимал. А два почти так, как были. В общем, сражаться ещё можно, вполне можно.
Как, Филипчук, собрался?крикнул Ремизов.
Собрался,ответили из другой половины землянки.
Ну, сейчас пойдёте. Боже ты мой, да как же я вам ничего выпить не предложил! Шарапов!
Шарапов подскочил к полковнику.
Выпить. Я не вспомнил, старый осёл, а ты что же?
Есть,сказал Шарапов и тут же, не сходя с места, отцепил от пояса немецкую флягу, отстегнул от неё стаканчик, налил и подал Сабурову.
Сабуров залпом выпил, у него перехватило горло, и он закашлялся,это был спирт.
Ах, я забыл вас предупредить. А ты сообщить должен,сказал Ремизов Шарапову:«Разрешите доложить, товарищ командир, это есть спирт». Понял?
Понял,сказал Шарапов.
Помоги мне.
Шарапов подошёл к Ремизову, и снова с кряхтеньем и стонами повторилась та же операция в обратном порядке.
Не могу всё-таки ходить,сказал Ремизов, улёгшись и отдышавшись.А характер не позволяет лежать. Несколько раз был ранен, но такого идиотского, с позволения сказать, ранения. .. Честное слово, если бы я того немца-автоматчика поймал, который мне это сделал, то против всех воинских законов просто взял бы его и выпорол. Эдакое свинство. Ну, кому же приказ передатьвам или Филипчуку? Филипчук!
Здесь.
В блиндаж вошёл рослый человек в ватнике, с автоматом.
Мне дайте,сказал Сабуров.Я сюда шёл, авось, и обратно дойду.
Ну, берите. Доложите генералу, что полковник Ремизов сделает всё, чтобы вернуть берег, искупит свою вину сам. И других заставит искупить,добавил он сердито, кивнув на своих командиров штаба.Доложите: настроение бодрое, к бою готовы. Про ранение моё сказал бы вам, чтобы не докладывали, но знаю, всё равно не удержитесь. К вам, Филипчук,сказал Ремизов, обращаясь к ожидавшему командиру,единственная просьба и приказание: добраться до штаба и вернуться сюда живым и здоровым.
Есть,сказал Филипчук.
Ну, вот и всё. Да, вот ещё что. ..
Но, прервав себя на полуслове, Ремизов зажмурил глаза и стиснул зубы. Так он пролежал несколько секунд, и Сабуров понял, что старик говорит через силу, превозмогая боль.
Так вот ещё что,открыв глаза, прежним тоном сказал Ремизов.Мне кажется, что сегодня на рассвете и днём возвращаться не надо. Немцы будут ждать контратаки. Сегодня надо удержаться там, где находимся, подготовиться, а завтра ночью, когда они уже будут считать, что мы примирились с положением, надо будет как раз и ударить. Доложите это моё мнение генералу. Готовы, Филипчук?
Так точно, готов.
Ну, пойдите сюда.
Филипчук подошёл к его койке. Ремизов крепко стиснул руку сначала ему, потом Сабурову и одновременно окинул их обоих быстрым взглядом своих голубых, окружённых сетью старческих морщинок, глаз. В этом взгляде были и тревога, и молчаливое пожелание доброго пути; и Сабуров почувствовал, что этот шренький свирепый полковник, несмотря на свою сердитую манеру разговаривать, был, наверное, человеком хорошей и весёлой души.
Идите, идите,сказал им вдогонку Ремизов.Буду ждать с нетерпением.
Они дошли до обломков дома, около которого Сабурова схватили полчаса назад. Там попрежнему сидел Григорович.
Сабуров?спросил он тихо.
- Да.
Обратно идёшь?
Да, обратно.
Ну, желаю счастья.
Григорович придвинулся ближе и пожал руку Сабурову и Филипчуку. На голове у него белела повязка.
Что это у тебя?спросил Сабуров.
Ещё спрашиваешь! Рука-то у тебя, как кувалда. Разбил мне ухо.
Ну прости,сказал Сабуров.
Ладно. Между прочим, немцы разволновались. Видишь, шарят по всему берегу. Туго вам придётся.
Сабуров посмотрел вперёд. На обрыве то там, то тут вспыхивали автоматные очереди.
Придётся всю дорогу ползти,тихо сказал он Филипчуку.
Хорошо,ответил тот.
Да, на всякий случай, я пакет прямо за пазуху, вот сюда кладу,сказал Сабуров. Он взял руку Филипчука и дал ему пощупать пакет.Чувствуете, где?
Чувствую,сказал Филипчук.
Ну, ладно, поползли.
Для Сабурова, отличавшегося острой памятью, теперь берег был уже почти знаком. Он вспоминал одно за другим все бревна и нагромождения камней, за которыми можно было укрыться.
Филипчук полз за ним. От времени до времени, когда пули ударялись особенно близко, Сабуров, поворачиваясь, спрашивал: «Ты здесь?» И Филипчук тихо отвечал: «Здесь». Посредине пути немцы стреляли особенно яростно... Пули шлёпались всё ближе, и Сабуров каждую минуту спрашивал Филипчука: «Ты здесь?»«Здесь»,отвечал Филипчук.
По расчётам Сабурова, они уже приблизились к передовому посту с той стороны, когда вокруг них сразу ударило несколько очередей.
Ты здесь?спросил Сабуров.
Филипчук молчал. Сабуров, не поднимаясь, прополз два шага обратно и нащупал тело Филипчука.
Ты здесь?спросил он.
Здесь,чуть слышно сказал Филипчук.
Что с тобой?
Но Филипчук больше уже не отвечал. Сабуров ощупал его. В двух местахна шее и на бокупод ватником было мокро от крови. Он прижался к губам Филипчука. Филипчук дышал. Сабуров подхватил его одной рукой подмышки и, подтягиваясь на другой руке и отталкиваясь ногами, пополз дальше. Так продолжалось ещё шагов тридцать. Сабуров почувствовал, что изнемогает от усталости. Он отпустил Филипчука и лёг рядом с ним.
Филипчук, а Филипчук?прошептал он.
Филипчук молчал.
Сабуров опять прильнул к его губам, и ему показалось, что Филипчук не дышит. Он залез руками под ватник, под гимнастёрку и дотронулся до тела Филипчуяа. Тело заметно похолодело. Сабуров расстегнул карманы гимнастёрки Филипчука, вынул пачку документов, потом вытащил из кобуры наган, засунул его к себе в карман брюк и пополз. Ему не хотелось оставлять здесь тело Филипчука, но пакет, лежавший у него за пазухой, не позволял долго раздумывать.
Когда он прополз ещё пятьдесят шагов и был уже в полном изнеможении, впереди послышался свистящий шопот: «Кто?»
Свои,тоже шопотом ответил Сабуров, встал на онемевшие ноги и, не видя ничего перед собой, пошёл вперёд.
Оказалось, что ему нужно было сделать всего три шага до выступа стены, где его ждали.
Командир роты где?спросил он.
Здесь.
Там, шагах в пятидесяти, лежит командир, с которым я полз.
Раненый?спросил командир роты.
Нет, убитый,сказал Сабуров сердито, чувствуя за этими словами вопрос: вытаскивать или нет.Убитый, но его всё равно надо вытащить. Понятно?
Понятно, товарищ капитан,сказал командир роты.
Вы документы взяли с него?
Взял,сказал Сабуров.
Ну, так что же, товарищ капитан? Ему всё равно.. . легче не будет. А двух человек мне посылать,пропасть могут.
Я вам уже приказал вытащить,сказал Сабуров.
Есть, товарищ капитан,сказал командир роты,но...
Что «но»?
В другое время я бы не сказал, а сейчас у меня каждый человек на счету.
Вот что: если не вытащите,с неожиданным для себя бешенством сказал Сабуров,я отнесу пакет к генералу, потом сюда вернусь, сам вытащу, а вас за невыполнение приказания расстреляю. Дайте мне провожатого, чтобы я скорее дошёл до штаба.
Он повернулся и нетвёрдой походкой, вслед за автоматчиком, двинулся к блиндажу Проценко. Сейчас он почувствовал, что ещё секунда, и он мог бы ударить командира роты. Может быть, тот был по-своему прав и люди у него были на счету, но в том, чтобы вытащить тело убитого командира, было что-то такое важное и святое для армии, что, на взгляд Сабурова, оправдывало даже потери, если они были неизбежны.
Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.
Водки выпьешь?
Нет, товарищ генерал, не могу,устал я, свалюсь от неё. Если бы чаю...
А ну дайте ему скорее чаю!крикнул Проценко.Ремизов жив?
Жив, только ранен. Вот от него пакет.Сабуров полез под ватник и вынул пакет.
Хорошо,сказал Проценко, надевая очки.
Сабуров, увидев, что Проценко читает донесение, подумал, что сейчас есть минута, чтобы отдохнуть. Едва успев об этом подумать, он привалился в угол, к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, он понял, что заснул.
Проснулся?спросил Проценко.
Сабуров попытался встать.
Сиди, сиди.
Я долго спал?
Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?
Ранен.
Куда?
Сабуров сказал, куда ранен Ремизов и как он мучается. Как-и предвидел Ремизов, Проценко невольно рассмеялся.
Небось, ругается старик?спросил он у Сабурова.