Я подобрал ноги под себя.
Подлецы, сказал я беспомощно. Через весь поселок не поленились нести
Рядом что-то зашуршало. Я вскочил как ужаленный. Из-за толстых волосатых стеблей степенно вышла белая курица. Она склонила голову набок, задумчиво оглядела меня и, проворчав что-то, удалилась.
Ну ладно, погодите
До Криса Левка не посмел бы сделать ничего подобного: я бы его просто морально уничтожил. Значит, они были в сговоре против меня?
Мне было обидно до слез. Щека горела. Я вынул из мешка белый подматрасник, накинул его на себя и, запахнувшись, как бедуин, сделал первый шаг сквозь бурьян.
Левка и Крис сидели на лавочке у калитки и, злорадно улыбаясь, проверяли нивелир. Точнее, проверял Крис, а Левка лишь подобострастно заглядывал через его плечо: Крис очень дорожил этим прибором, похожим на ручной гиперболоид инженера Гарина.
Обрати внимание, Крис, кивнул в мою сторону Левка. По кладбищу люди ходят
Ну что ж, спокойно возразил Крис. Это бывает.
Скоты, сказал я сквозь зубы и прошел мимо.
И мы же еще и скоты, лицемерно вздохнул Левка. А ведь мы могли погрузить его тело в Тобол!
Подай-ка мне отвертку, дружок, холодно сказал ему Крис и, не поворачиваясь в мою сторону, спросил:Ты не обижаешься, Алик?
7
Потолок залитой солнцем комнаты вздрогнул и сломался пополам. Из сверкающего зеркала на меня смотрел полуголый субъект в темных очках и нежно-голубых шароварах. На голове у него красовалась клетчатая чалма, свернутая из красно-зеленой ковбойки. Один рукав ее болтался у левого уха, свисая на плечо, как восточная кисть.
Ну ты, дубина, сказал я ему, и мы снисходительно улыбнулись друг другу.
Я снял очки и постоял у шкафа еще немного, любуясь своим на редкость удачным загаром (руки темно-коричневые с внешней стороны и очень белые с внутренней).
Может быть, мы все-таки выйдем на работу сегодня? недовольно сказал Крис за стеной.
Я вздохнул и закрыл дверцу гардероба. Снаружи к его полированной поверхности прикреплена была кустарного производства открытка: мохнатое сердце из еловых лап, внутридва сладких, словно конфитюр, профиля, разделенных огромным бокалом, на котором ужасающе красивыми буквами написано: «С Новым годом, дорогая!»
Семкиной жене очень нравилась эта открытка. За перегородкой, где спали хозяева, на стене висела точная копия этого шедевра, вышитая по черному болгарским крестом. Лично я, когда увидел эту открытку, прямо остолбенел: мне казалось, что подобные вещи существуют только в воображении фельетонистов «Крокодила».
Я снова надел очки и вышел на веранду. Крис стоял у стола и, озабоченно морщась, переливал из бидона в бутылку недопитое молоко.
Привычка детства, пояснил он, не оборачиваясь. Не люблю выходить на нивелировку без молока. Несколько раз пытался броситьне могу. Тянети все, ну что ты скажешь!
Я не сказал ничего. Я прислонился плечом к косяку и сложил на груди руки. Кожа на ногах у меня все еще шипела и шла пузырями от крапивного огня.
Ого! одобрительно сказал Крис, оглянувшись. Сразу виднобывалый вояка. Знаешь, на кого ты похож? Есть у Верещагина такая картина«Двери Тамерлана». Слыхал?
Я равнодушно кивнул.
Крис наглухо закупорил бутылку белой синтетической пробочкой, быстро взглянув на меня.
Ты все-таки обиделся? спросил он. Брось, старик, не стоит. Мы люди с юмором и повторять шуток не станем.
Я молчал. Но мое ожесточенное сердце было тронуто теплотой его тона.
Ну ладно, сказал Крис и опустил бутылку в задний карман своего серого от солнца тренировочного костюма. Подождите меня на скамеечке, я возьму журналы и заточу карандаши
У калитки на пыльной траве лежала желтая тренога, рядомсерый сундучок с нивелиром, лопата и топор. Левка сидел на лавочке и, прищурясь, глядел в небо. Пока я завтракал, он успел приодеться. На нем были элегантные брючки цвета сиреневых сумерек, серые сандалии и серебристые носки. Эта последняя деталь меня потрясла: за время странствий я уже начал забывать, как носки выглядят. Волосы у Левки блестели, как шелк. На голой шее была по-итальянски повязана серая косынка с синей полосой. Левка делал вид, что не замечает моего появления и поглощен созерцанием облачка в небе, очертаниями похожего на остров Тринидад.
С Новым годом, дорогая, сказал я ехидно. Вам не кажется, что для производителя земляных работ ваш наряд несколько экстравагантен?
Левка молча дернул изящным плечом и не снизошел до ответа. Он только многозначительно похлопал по рейке, лежавшей у него на коленях.
Странно неужели Крис изменил свой план? Это было на него непохоже. Вчера он недвусмысленно дал понять, что Левка идет перекапывать ямы для реперов (мы успели закопать только один репер: остальные так и лежали в траве на тех местах, где были сброшены с «Матильды»), а меня Крис возьмет с собой на нивелировку.
Я хотел уточнить, уж не думает ли Левка со мной поменяться, но вдруг легкий стрекот велосипеда заставил нас обоих оцепенеть.
Левка судорожно затянул ремень и залился тихим румянцем. Я сорвал с головы чалму и бесшумно опустился на скамейку.
Тяжелый Ленкин велосипед с шорохом подкатил к нашему дому и остановился. Ленка прислонила машину к забору, подошла к нам и встала напротив, бесцеремонно разглядывая нас.
Что, в Москве уже не модно здороваться? насмешливо спросила она.
Здрасте, проворчали мы, глядя в разные стороны.
Я поднял глаза на Ленку, и уши у меня загорелись, как мальвы. Ленка была в брючках и в белой майке. Майка самая обыкновенная, как у мальчишки. Сквозь нее все просвечивало, словно сквозь матовое стекло, если к нему сильно прижаться. Ленка была очень красиваяв этом мы с Левкой единодушно сошлись. Черные волосы ее на солнце чуть отсвечивали красноватым, и в глазах ее, тоже черных, был какой-то рыжеватый блеск. Взрослые глаза, и фигура тонкая, но взрослая, а вот губыобыкновенные детские губы.
Ну, что вы на меня уставились? засмеялась Ленка. Мне просто интересно, что это вы так рано поднялись. Я еще на работу не успела уехать. Или новое начальство покою не дает? Эх вы, карасики
Кончай дразниться, грустно сказал Левка. Садись лучше с нами, поговорим.
Да о чем мне с вами говорить? удивилась Ленка. Если вы даже на танцы не ходите.
Мы промолчали.
Ну ладно, сказала Ленка. Глупости все это. Я у вас вот что хотела спросить. Значит, правда, что у нас здесь будут город строить?
Ну, город не город, скромно сказал я. Небоскребов, конечно, не будет
А почему это, интересно, не будет? обиделась Ленка. Чем мы хуже других? Взять построить дом этажей в тридцать пять и заселить туда все второе отделение. Лифт пустить, горячую водувсе, как полагается. Вентиляцию устроить сквозную, чтобы летом не приходилось ставни закрывать от жары. А что? На одних крышах какая будет экономия! И потом, ведь красиво как! Едешь по степи на мотоцикле, все ровнехонько, и вдругтарарах!
Она так смешно присела, сказав это свое «тарарах», что мы тоже засмеялись.
Экономически не оправданно, возразил Левка.
Ну прямо! махнула рукой Ленка. Все, что здорово, все оправданно. Зато представляете: ночью танцы на крыше, на тридцать пятом этаже. Кругом звезды, степь на тысячу километров, а под самым небоммузыка, прожектора! Целина танцует
Это и в самом деле было здорово придумано. Я представил себе голубые стеклянные небоскребы, расставленные по степи, как столбы, до самого Алтая, и мне даже жарко стало от восхищения.
Ленка долго на нас смотрела, потом сунула руки в карманы брюк, отвернулась и тихо сказала:
Вы тут стройте получше, ребята И поскорее. А то знаете красивого как хочется!
Мы знали. Мы очень хорошо знали, как живется в этих пыльных, слепых, без единого деревца, поселках, построенных наспех, на первое время, да так и оставшихся на вторые и на третьи времена. Хорошо, если в клубе вечером фильмвсе-таки свет в окошке. А если нет? До Кустаная не близко, дай бог выбраться в месяц раз Ленка стоила красивого; а разве Семен не стоил? А разве Анюта не стоила? Да и как вообще можно жить без красоты?