Эка невидаль! махнул рукой Петрович. Я постарше тебя, а шутя пройду с нивелиром километров восемнадцать без передышки и не буду делать из этого истории.
Пройдешь, конечно, охотно согласился Крис. Дурак не пройдет, когда вокруг него четверо гавриков крутятся. Один нивелир несет, другой запись в журнале ведет, двое с рейками бегают. А ты идешь себе гуляючи да карандашиком помахиваешь. Одно словоначальство забавляется. А вот мы с Алькой вдвоем работаем, хотя по инструкции троим полагается.
Каквдвоем? удивился старик. А рыжий что? Опять дурака валяет?
Ну прямо, скромно усмехнулся Крис. У меня не поваляешь. Работает, как Вася с маслогрейки. Изъявил желание самолично перекопать все ямы без обеденного перерыва. Ну, я на пути трудового энтузиазма никогда не становился
Старик был потрясен. Он перестал считать деньги, медленно закрыл бумажник и долго смотрел на Криса светлыми глазами.
Это Левка? недоверчиво переспросил он наконец.
А кто же, я, что ли? равнодушно сказал Крис, взял со стола свои полевые и сунул их в задний карман.
Без обеда, значит? спросил Старик еще раз и захохотал. Он смеялся долго, обидно, открывая мелкие желтоватые зубы. Вот это я понимаю! Заставил-таки лоботряса работать!
Мне стало неприятно. Я сердито отвернулся к окну. В глазах у меня так и стоял Левкаголодный, обиженный, в запачканных брючках цвета сиреневых сумерек. Какой резон Крису выставлять его на посмешище? Он остался на участке безропотно, надо так надо. Мы сидим здесь в прохладной комнате и ведем приятные беседы, а ведь он работает на солнцепеке, копает с яростью, до темноты в глазах, уж я-то его хорошо знаю
Левка не лоботряс, сказал я вполголоса.
Но никто меня не услышал.
Нет, какую смену себе готовлю! воодушевился Старик. Он вышел из-за стола, хлопнул по плечу безучастного Криса и заходил по комнате. На глазах растешь, Геннадий! А ведь это самое главное в экспедицииподнять человека, встряхнуть его, заставить работать. Без этого нет организатора, нет командира. Он споткнулся о спальный мешок. Слышишь, Алька? Вот тебе готовый начальник экспедиции! У него все люди будут гореть. Поезжай с ним без опаски хоть за Полярный круг!
Крис подмигнул мне за спиной Петровича и широко улыбнулся. Против этой мальчишеской улыбки трудно было устоять. Я тоже невольно заулыбался.
Ну, а теперь, успокоившись, Старик снова сел за стол, теперь с тобой, босяком, разберемся.
Я робко подошел и взял в руки старенькое вечное перо.
Полевых тебесорок рублей пробормотал Старик, пробегая глазами список. А с квартирными Какой тут у вас с хозяином был уговор?
Не знаю, растерянно сказал я и оглянулся на Криса.
То есть как это не знаешь? вскипел Петрович. Что за шатия такая лопоухая! Как не знать! Ну скажите, как это можножить неделю и не знать?
Не знаюи все, упрямо повторил я и потупился.
Вот тебе и раз! Старик развел руками. Ну, а если он теперь с тебя три рубля в сутки запросит? Если он, как в гостинице «Метрополь», сдерет? Что тогда будем делать?
Семка не такой! возмущенно сказал я.
Ах, не такой! ядовито повторил Старик. Ты думаешь, трое здоровенных бугаев спят у него, жрут у него, и все это за пять пальцев и ладонь? Ты думаешь, он не записывает каждую луковицу, которую ты у него берешь? А сеть его вчера изгадили Думаешь, это все даром?
Во-первых, мы ее не изгадили, а порвали, проговорил я. А во-вторых, я вовсе так не думаю
Я и в самом деле так не думал. Честное слово, я вообще об этом не думал ничего. Семка был для нас как товарищ, и Анюта тоже. По вечерам, когда Семен был свободен (а это, кстати, бывало не так уж часто), мы вчетвером играли в домино. И никогда никаких не было разговоров о еде, о ночлеге. Один только раз мы попросили Аню сварить нам на завтра кашу, потому что картошка нам немного надоела. Аня засмеялась, закивала головой, и наутро мы нашли на столе вкуснейшую кашу из геркулеса. Сейчас, вспомнив об этом, я весь так и залился краской. Почему, ну, почему всюду, где только ни вмешиваются взрослые, самые простые отношения начинают пахнуть супом? Спросит по три рубля в суткизначит, так надо, может, они нуждаются в чем
Так я и сказал Петровичу. Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в это время хлопнула дверь, зажужжали на кухне мухи, и на пороге, смущенно улыбаясь, появился Семка. Он был в серой рубашке и в черных промасленных штанах. На груди непривычно ярко горел комсомольский значок.
А, Семен! сказал Петрович. Ну, слава богу, хоть один разумный человек появился
А где Анюта? спросил Семка, растерянно оглядываясь. Она и поесть вам ничего не приготовила?
Да подожди ты со своей Анютой, досадливо поморщился Старик. У меня другое дело. Вот ребята мои у тебя неделю живут.
А что? Семка вытер ладонью масленое пятно на щеке. Хорошие ребята.
Хорошие-то они хорошие Старик помедлил. Да только ведь не даром же они у тебя на постое!
Почему даром? спокойно ответил Семка. Они работают
Наступила тишина.
Ну, кино! вполголоса проговорил Крис.
Семка оглядел нас всех по очереди, потом забеспокоился, видимо.
А что, разве нехорошо что-нибудь получилось? спросил он.
Да нет, почему же возразил Петрович. Очень даже хорошо, прямо настоящий коммунизм получается А что, Сема, продукты тебе уже прямо по потребностям достаются? Или все еще по труду?
Насчет этого, пожалуйста, не волнуйтесь, сказал Семен. Нужно будет что-нибудьскажем. Ну, извините, некогда мне, машина ждет. Жаль, Анюту не увидел
Господи, сказал Старик, одно у него в головеАнюта.
Ну, а как же! засмеялся Крис. Здесь девчата редкость, а такая красавица тем более. Трудно было уговорить, а, Семен?
Еще как! улыбнулся Семка. Всю кустанайскую парфюмерию к ней перевозил, пока не согласилась. До сих пор еще сколько духов в шкафу тухнет
Он повернулся и вышел.
Ну, счастье твое, сказал мне Петрович. Расписывайся давай
Не возьму я этих денег, угрюмо сказал я.
Тьфу! В сердцах Старик бросил ручку и встал. Занюханная какая-то публика
Возьмет, уверенно сказал Крис, встал и подошел ко мне. Он у нас дитя смышленое, считать умеет. Сорок плюс двадцатьуже шестьдесят. Да плюс двадцать Левкиныхвосемьдесят. А ты без костюма ходишь, сообразил?
Не возьму нерешительно повторил я.
Смотри-ка, еще уговариваем болвана! Крис вложил в мою руку авторучку. А я здесь такие костюмчики видел, каких в Москве и в помине нет. «Модекс» с коричневым отливом. Прелестная вещичка
Я подписали презирал себя целый вечер.
11
Вопреки всем ожиданиям, Левка вернулся домой веселый и очень довольный собой. Почему-то он весь был изодран, исцарапан, на правой скуле сиял багровый синяк, и даже спина у Левки была перепачкана глиной. Не сказав нам ни слова, он умял полчугуна щей и кастрюлю каши, без всякого воодушевления расписался в получении полевых и, оставив деньги на столе, завалился на спальный мешок. Мы думали, что он моментально заснет, но Левка лежал с открытыми глазами, закинув руки за голову, не произнося ни звука и лишь поглядывая на нас с Крисом с каким-то странным выражением лица. Мы решили, что он слегка повредился от голода, и не пытались завязать с ним разговор.
Мы сходили в магазин и вернулись с костюмом, а Левка лежал и молчал. После ужина я целый час вертелся у зеркала в своей обновке, и Крис давал мне советы, а Левка лежал и молчал. Наконец Крис не выдержал: он поднялся и сказал, что идет погулять. И я сразу понял: он просто хотел взглянуть, не докопался ли Левка до поверхности Мохоровичича.
Вернулся Крис довольно скоро.
Он встал над Левкиной головой, строго взглянул и сказал:
Еще одна такая штучкаи я утоплю тебя в Тоболе, как котенка
Левка дернул плечом и отвернулся.
А вообще ты титан! неожиданно похвалил его Крис, но Левка оставил и этот комплимент без ответа. Только лицо его засияло, как медная пуговица.
Лишь поздно вечером, когда Крис начал собираться в клуб, Левка обрел дар речи, и мне удалось узнать в подробностях все, что произошло. Оказывается, Левка не только углубил все пять ям, но и ухитрился каким-то чудом загнать в них все бетонные репера. То, что мы сделали вчера впятером, он проделал один. Кто ему помогал и каким инструментом он пользовался, осталось неизвестным.