Мы долго петляли по коридорам дворца. Лабиринт лестниц уводил нас вниз, в подвальные этажи, пока, наконец, мы не очутились в мрачном подземелье. Крепкий охранник с тяжелой связкой ключей отпер перед нами железную дверь. Вслед за Повелителем Джиннов я вошел в темное сырое помещение без окон, в котором воняло мочой, сыростью и немытой плотью.
В центре комнаты, на каменном полу, закованный в цепи, лежал здоровенный мужичище в грязных лохмотьях. На лысом черепе синели шрамы, один глаз выбит, а длинная борода превратилась в месиво из запекшейся крови. Завидев нас, человек оскалился окровавленными беззубыми деснами. В тишине подземелья я слышал лишь его шумное зловонное дыханье и громко стучащие о каменный пол капли воды.
Аль-Мисри, подобрав полы драгоценного халата и скривив пренебрежительно губы, пропустил меня вперед и встал перед входной дверью.
Этого человека зовут Хаким Хотя это не человек, нет, перед тобойживотное, негромкий голос Повелителя Джиннов загрохотал под сводами подвала. Хаким осужден на смертную казнь за десятки безжалостных убийств и насилие. В том числе и маленьких мальчиков. Приговор будет приведен в исполнение завтра на заре. Но великий Амир Тимур милостив. Сегодня утром он пообещал Хакиму помилование за то, что он окажет одну услугу.
Лысый заблеял беззубым ртом. Я насторожился. А Аль-Мисри невозмутимо продолжал:
Если у Хакима получится убить еще одного мальчика, то он свободен. И я одарю его мешком золотых монет!
Черный маг отступал к двери. Я остался стоять напротив Хакима под прицелом его налитого кровью и злобой звериного глаза.
И кто же этот мальчик, уважаемый учитель ибн Ийад? проглотив слюну, прошептал я. По моей спине пробежал озноб.
Это ты! усмехнулся Повелитель Джиннов. Но тебе предоставляется тоже право. Из этой камеры выйдет только один из вас. Надеюсь, ты уразумел, Джахангир? Или он, или ты!
При этих словах, не дав мне ни секунды опомниться, Аль-Мисри шагнул за дверь. Перед тем как закрыть ее с другой стороны, он громко щелкнул пальцами и произнес короткое слово заклинания. Повинуясь магической формуле сахира, цепи с Хакима упали. Железный засов на дубовой двери со скрежетом опустился.
Я проглотил сухой ком. Сжал бесполезный, как зубочистка перед таким громилой, кинжал.
Волосатый и вонючий Хаким медленно поднялся. Сначала на четвереньки, а потом выпрямился в полный, гигантский рост. Продолжая скалиться, он шагнул в мою сторону, разминая здоровенные кулачищи.
«Или он, или ты!» все еще звучало под сводами темницы.
Отступая, я перебирал в голове все заклинания боевой магии, которые мы успели пройти. Но у одних я забыл начало, а у других не помнил конец. Сердце билось у меня в горле. Меня и мою смерть, представшую в образе огромного убийцы, разделяла всего пара шагов.
В этот момент я услышал:
«Семь летдостойный возраст, чтобы стать воином! Как считаешь, мелкий?»
На всякий случай я оглянулся. Никого.
«Мысленно дотянись до его сердца. Обвей его змеей Повторяй за мной: Муш-ш-шатур, муш-ш-шаг-хал, уш-ш-ш! Обвивай его сердце и стягивай змеиные кольца»
Мои пятки уперлись в стену. Отступать некуда.
«Нет, забудь, мелкий, это слишком сложно для первого раза Просто произнеси заклинание: Амх-х-хаш-ш-шакка! И представь, куда именно ты хочешь его ударить! Повторяй за мной заклинание: Амх-х-хаш-ш-шакка!»
Амхашака? Не слышал о таком
Я чувствовал холодную влажную стену за спиной и зловонное дыхание на моем лице. Тыльной стороной пальцев Хаким выбил из моего кулака кинжал. Скалясь и усмехаясь.
«Сейчас или никогда, мелкий. Ну же! Амх-х-хаш-ш-шакка! И советую целиться в лоб».
Хаким на секунду замер, видимо, размышляя одной извилиной куриного мозга, как лучше покончить со мной Одним ударом, размазав мою голову по стене А может, придушить, сжав и переломив мою шею Или немного поиграть?
«Амх-х-хаш-ш-шакка!»
Хаким оскалился, выбрав способ моего умерщвления. Он замахнулся кулачищем, сравнимым по размеру с моей головой
Амх-х-хаш-ш-шакка! громко крикнул я в ту же секунду, повторяя за невидимым советчиком. И, подняв голову, представил, как я бью Хакима в самый центр вот этого, покрытого шрамами грязного лба.
На всякий случай я зажмурился.
Страшный грохот и землетрясение. Стон и хрип.
Может быть, я умер и уже в Аменте?
Открываю один глаз. Вокруг меня пыль. Открываю второй.
В обрушившейся стене напротив, поверх выломанной двери и горы кирпичей, в свете факелов растекается кровавая куча мяса, бывшая когда-то Хакимом.
«Эй, мелкий! Да тебе нужно еще учиться и учиться пользоваться МОЕЙ СИЛОЙ! Ну да ладно, сойдет для первого раза».
Ты кто?
«Мое имя Змееногий. Ятвой Тотем. Ябогодемон, аватаром которого ты являешься!»
А из коридора мне улыбался черный колдун.
Я больше не боялся его.
***
На следующий день я потребовал объяснений. Аль-Мисри невозмутимо и строго ответил:
Я сделал то, что должен был сделать. А пока, Ваше Высочество, ДАЖЕ И НЕ ДУМАЙТЕ, что происшедшее освобождает от изучения боевой магии. Напротив! Насколько я увидел, все наши последние уроки прошли впустую. Что ж. Начнем сначала!
Я вздохнул.
Примерно тот же ответ я получил и от ходжи Камдина: «Ты все поймешь, когда придет время! А пока настойчиво овладевай тайными магическими знаниями, ведь лишь в науках сокрыта реальная сила!»
Неудовлетворенный объяснениями наставников и заинтригованный происшедшим, я безуспешно ночи напролет взывал к этому мистическому «Змееногому» голосу. Таинственный спаситель не появлялся. Наконец, разочарованный неудачами, я решил спровоцировать еще раз опасную ситуацию, в которой, как я был уверен, этот загадочный помощник снова объявится.
В четырехэтажном Голубом дворце Самарканда, в дальнем его конце, существовало помещение для тайных встреч отца. Комнату обустроили по его собственному приказу, а предназначалась она для приема гонцов и шпионов, которые проходили во дворец не через главный вход, а пользовались секретной задней дверью. Ха! Секретной, конечно, но не для меня! Покинув дворец в полночь через эту дверь, я намеревался, минуя охрану, отправится в Город Мертвых или иначена древнее городское кладбище. Уж где-где, а там, на мрачных улицах между полуразрушенных мавзолеев, полных призраков, встреча со злонамеренными колдунами, джиннами или просто грабителями мне гарантирована!
Я неслышно крался по коридорам дворца, освещенным смоляными светильниками, полный решимости подвергнуться смертельной опасности и спровоцировать появление «Змееногого советчика». От сквозняков, приносящих приятный холодок, колыхались ковры на стенах, нарушая шорохом тишину спящего дворца.
Сначала я услышал шум крадущихся шагов. И тут же, не заставляя себя ждать, из-за колонны появилась тень. По росту и фигуре я узнал Мерзука, коренастого кривоногого крепыша со сбитыми кулаками. Моего злейшего врага.
Мерзуку, круглолицему, скуластому и узкоглазому сыну монгольской рабыни, уже исполнилось двенадцать. Его матьпотомственная степная колдунья ядаджи, известная искусством вызывать дождь и насылать порчу с помощью безоаровшариков из плотно сваленной шерсти, добытой из желудков лошадей. Однако, как это ни противно, отец у нас был один. С той лишь разницей, что мать Мерзука не являлась законной женой, а, следовательно, даже несмотря на то, что Амир Тимур признал его сыном, блестящее будущее парню не светило. Все, на что мог надеяться сын рабыни, так это проявить храбрость в очередном военном походе и заслужить, таким образом, славу и богатство. Но доблесть и прочие добродетели воина были чужды недалекому интригану Мерзуку. Он шпионил за торговцами и придворными, помогал челяди строить козни друг против друга, подслушивал и подглядывал за горсть монет и целыми днями крутился между самаркандских черных колдунов, продающих на базаре яды и сплетни. Он мнил из себя многообещающего чародея. Что, кстати, не было далеко от истины.
Мерзук преградил мне дорогу. В смутном свете я различил блеск его раскосых щелочек-глаз.
Куда это ты собрался на ночь глядя? А, принц-недотепа?
Я молчал, смотрел на него снизу вверх.
Мерзук являлся моим кошмаром. Встречи с ним никогда не сулили ничего хорошего. Он отбирал деньги, игрушки и грозился, что если я пожалуюсь наставникам или, тем более, отцу, то он нашлет на меня бубонную чуму или проказу и у меня отвалится нос. Или распространит слух на базаре, что принц Джахангир все еще писается в постель (что являлось откровенной и наглой ложью!), и весь Самарканд до моего последнего вздоха будет издеваться надо мной.