Таким же образом, отчасти благодаря традициям, отчасти при помощи иных способов, мы вдруг обнаруживаем в себе или наших детях развитие черт, которые отличали наш род на протяжении многих веков.
Если местная традиция и записи в домовых книгах заслуживают доверия, то совершенно не подлежит сомнению, что Каресфуты из Братемского аббатства ухитрились передавать свой неповторимый характер от отца к сыну, не обращая внимания на влияние чужой крови со стороны матери
В истории семьи Каресфут не было ничего примечательного. Они с незапамятных времен были йоменами в Братемевозможно, с тех самых пор, как эта деревня вообще стала географическим фактом, однако именно с роспуском монастырей впервые приобрели некоторое влияние в графстве.
Аббатство Братем, разделившее общую судьбу католических монастырей, было подарено Генрихом VIII одному из его придворных, сэру Чарльзу Варри. Первые два года новый владелец вообще не появлялся в своих владениях, однако, наконец, приехал и направился прямиком к дому фермера Каресфута, поскольку дом выглядел наиболее респектабельным. Сэр Чарльз попросил Каресфута показать ему аббатство и земли, ему принадлежащие.
Стоял сумрачный ноябрьский день, и к тому времени, когда фермер и его утомленный гость пересекли земли аббатства и достигли большого серого здания монастыря, от него уже протянулись ночные тени, придавшие и без того безрадостному пейзажу уж совершенно невыносимое уныние.
Сыровато здесь, друг мой, не так ли? заметил сэр Чарльз, с содроганием глядя на свинцовую гладь озера, рябившую от дождя.
Вы правы, сыро тут у нас.
И к тому же безлюднопосле того, как ушли монахи?
Да, народу здесь немного. Впрочем, монахи говорили, что в этом доме остались жить души умерших! йомен понизил голос до благоговейного шепота.
Сэр Чарльз перекрестился и пробормотал:
Вполне могу в это поверить Скажи-ка, друг мой, а не знаешь ли ты человека, который купил бы у меня это аббатство, приобретя честь по чести все права и привилегии?
Навряд ли, сэр, уж больно бедна эта земля, то, что она родит, не возмещает убытков, да и дом этотсами видите, каков. Говорят, монахи прокляли его. Однако ж, сэр, если вы достаточно разумны, чтобы желать избавиться от эдакой обузыто у меня есть кое-какие деньжата, а землю я люблю с рождения и доволен всякими плодами ее, пусть и скудными, так что я дал бы вам
И этот проницательнейший из Каресфутов шепнул на ухо сэру Чарльзу весьма маленькую сумму.
Сэр Чарльз Варри рассмеялся.
Твоя цена уж больно мала, друг мой, твое «мало» это практически «ничто», да и сдается мне, что земля, на которой ты вырос, не может быть такой уж бесплодной, как ты меня хочешь убедить. Монахи не любили плохую землю. Однако ж, если у тебя есть золото, я его возьму: пойдет на уплату моих долгов, одного или двух, зато мне не придется заботиться об этой земле.
Так фермер Каресфут стал законным владельцем аббатства Братем, всех его земель и угодий, имущества и деодандовв общей сложности же хозяином более тысячи акров лучших земель Марлшира.
Та проницательность, которая позволила мудрому основателю рода приобрести это поместье, позволила и его потомкам крепко держаться за приобретенное, и хотя они, как и другие английские семейства, иногда терпели неудачи и впадали в нужду, аббатство из рук не выпускали никогда. В течение первой половины девятнадцатого столетия земля эта значительно выросла в цене, а площадь увеличилась, поскольку одной из самых сильных фамильных черт Каресфутов оказалось желание прибирать к рукам все окрестные земли. Однако именно отец Филипа, Дьявол Каресфут за пятьдесят лет владения поместьем сделал семью по-настоящему богатой, ибо обладал хорошей деловой хваткой и умел копить, а также имел прекрасную привычку жить всегда ровно на половину своего дохода. Кроме того, его поздний брак с мисс Бланд, наследницей соседних имений в Айлворте, принес ему еще две тысячи акров земли.
Женщина, ставшая матерью Филипа, не слишком долго наслаждалась богатством и положением. Ее муж никогда не повышал на нее голоса, и все же не будет преувеличением сказать, что она умерла отчасти из-за страха перед ним. Это был брак по расчету, а не по сердечной привязанности; в действительности бедная Анна Бланд была тайно влюблена в пастора из Айлворта, а мистера Каресфута и его сверкающие глаза ненавидела и боялась. Однако она все же вышла за негои до самой ее смерти этот взгляд преследовал ее, словно блеск рапиры в руках опытного фехтовальщика. Умерла же она вскоре, и мистер Каресфут выслушал ее последние слова и предсмертную волю с той же изысканной и неизменной вежливостью, с какой встречал все немногие замечания, которые она сделала ему в течение их семейной жизни. Смиренно проводив миссис Каресфут в лучший из миров, ее муж отказался от всякой идеи о дальнейших приключениях на ниве брака и решил заняться накоплением богатства. Однако незадолго до кончины его жены и сразу после рождения сына в семье произошло событие, изрядно потревожившее его покой.
Отец Каресфута оставил двоих сыновейвторой был намного младше. Со временем младший брат стал очень дорог мистеру Каресфуту; его привязанность к нему была единственной брешью в его доспехах; еще трогательнее она была потому, что младший брат оказался слаб рассудком и по развитию едва ли превосходил малое дитя. Поэтому легко представить страдания и гнев мистера Каресфута, когда он узнал, что женщина, недавно бывшая служанкой в его доме, а теперь жившая в деревне, родила сына от его брата и объявила себя супругой Каресфута-младшего. Тщательное расследование лишь подтвердило неприятную истину: слабоумный брат Дьявола Каресфута угодил в сети мезальянса.
Мистер Каресфут проявил себя с наилучшей стороны. Как только его «невестка», как он ее сардонически называл, оправилась после родов, ее вызвали в господский дом. Доподлинно неизвестно, что происходило во время этого визита, однако на следующий день миссис Э. Каресфут навсегда покинула родные места, чтобы больше никогда не возвращаться, ребенок же остался с отцом. Вернеес дядей. Этим мальчиком и был Джордж. К тому времени, как началась наша история, он был уже круглым сиротойотец его умер от мозговой горячки, матьот выпивки.
Повлияли обстоятельства рождения Джорджа на любовь дяди, или же он перенес на него часть той любви, что испытывал к его отцуне столь важно; главноемистеру Каресфуту племянник был едва ли не дороже его родного сына. Однако он не позволял себе демонстрировать свои предпочтения явно, довольствуясь лишь тем, что закрывал глаза на грехи Джорджа и мгновенно замечал слабости Филипа. Стороннего наблюдателя это могло бы удивитьособенно, если бы ему пришло в голову сравнить добродушного, статного красавца Филипа и Джорджас его толстыми вялыми губами, бледной кожей и разболтанностью всего тела, унаследованными от слабоумного отца и матери-простолюдинки.
Когда Филип, с отвращением стряхнув с себя руку кузена, умчался к озеру, в душе его бушевали горечь, гнев и ярость. Он слишком ясно видел, как низко пал в глазах отца, более того, он чувствовал, как понизились его шансыи выросли шансы Джорджа. Филип был обвинен; Беллами появился на сцене, чтобы спасти Джорджа, а что хуже всегоДжорджа-лгуна. Теперь в глазах отца Филип был агрессором, а Джорджкротким ангелом с мягкими манерами и примирительными речами. Осознавать это было невыносимоФилип ненавидел сейчас своего отца, ненавидел Джорджа В мире не было справедливостиа у Филипа не было достаточно способностей, чтобы переиграть в мошенничестве Джорджа. Обстоятельства вечно были против него Филип ненавидел весь мир.
Он задумалсяи понял, что в округе есть кое-кто, к кому он не только не испытывает ненависти, но, наоборот, питает искренний интереси кто всегда готов выслушать все его жалобы. Кроме того, ноги буквально сами несли его к дому этого человека, и теперь Филип был почти у ворот. Он остановился и взглянул на часыони остановились в половине двенадцатого. Тот единственный удар, который нанес ему Джордж, кинувшись на него, оказался не только болезненным для костяшек последнего, но и смертельнымдля механизма. Впрочем, судя по солнцу, было около половины десятоговполне пристойное время для визита. Филип смело открыл калитку и направился по старой буковой аллее к квадратному зданию из красного кирпича постройки времен королевы Анны. Вскоре он уже звонил в колокольчик на двери.