Три мужика взяли лопаты. Ворчливая баба остановилась перед ними, качая головой:
Да, ведь, только намедни видели, как из кургана чорт выходил! Что же вы на рожон полезете?
Не чорт это,взвизгнул Алешка,сами мы видели, сами слышали, как они наряжались! Это попович с барченком Еникеевым пугают!
Видали?развел руками мужик с лопатой, глядя с презрением на Алешку,глядите, что мелет щенок! Да поповича три дня в деревне нету, а барченок сам ночью по деревне визжал, как котенок, от страху! Что ты плетешь на людей, креста на тебе нету!
Да пойдемте, пойдемте, я вам покажу их! Они там, там, в кургане!
Тьфу, ополоумел мальчишка! Как тут итти? Горячка с ним!
Мужики отложили лопаты. Алешка повис на них:
Дяденьки, милые, пойдемте! Дяденьки, я не вру!
Алешка просил и молил без отдыха. Мужики поколебались, переглянулись, решили сходить посмотреть. Солнце уже давно скрылось, мужики, подумавши, разошлись по избам за полушубками.
Алешка, вцепившись в лопату, сидел, как каменный. Он и сам понимал, что живой Хариты им не отрыть. Он начинал дрожать и бояться. Он уже не торопил мужиковему страшно было думать, что найдут они под развалинами вместо Хариты.
Уже совсем стемнело. В серые, дымящиеся росой сумерки вышел Алешка с мужиками из Поленовки.
* * *
Харита видела, как Алешка упал с кирпичом, как прижался он к стене, как раскрылся над ним светлый выход наружу. Она протянула к нему руки и взвизгнуластена с пылью и грохотом ползла на нее, отрезая ее от Алешки и дневного света.
Харита шарахнулась назад, наткнулась на стойку, схватилась за разбитый лоб и, задыхаясь от боли, страха и тоски, побежала по коридору.
Сзади, гулко отдаваясь в каменном подземелье, рушились стены и потолки. В одно мгновение темный коридор наполнился пылью. Пыль забивалась в нос, глаза и уши. Девочка остановилась.
Грохот отдавался глухим гулом впереди, настигал сзади. Харите казалось, что коридор рушится с обоих концов, приближается к ней каменной могилой. Она прижалась к стене, прикрыв . голову руками, точно уже камни сыпались на нее со всех сторон, и застыла.
Тогда шум прекратился. Кое-где еще скатывались камни, но вслед затем мертвая тишина зазвенела в ушах. Осталась лишь долго не улегавшаяся пыль в воздухе. Харита плевалась и кашляла. Ей нестерпимо хотелось пить, она вытерла туго губы, и они еще больше загорелись жаждой.
Харита ждала, не продолжится ли разрушение. Потом осторожно пошла назад, где, может быть, и для нее открылся бы выход наружу.
Она подумала о синем небе, которое должно было сиять над провалом, вздохнула легко и пошла смелее. Но через десять шагов она наткнулась на стену, торчавшую камнями; коридор был наглухо завален, и Харита напрасно осматривалась кругом, надеясь найти хоть единую звездочку дневного света над крошечным признаком отверстия.
Выхода не было. Запах гнили и плесени без единой струйки свежего воздуха подтверждал, что коридор был засыпан навсегда. Харита всплеснула руками и побежала обратно к кургану, где должен же был быть какой-нибудь выход.
«Не Алешкиной же дырочкой попович лазил!подумала Харита,у них есть свой ход!»
Лучше уже было попасться на глаза поповичу, чем оставаться здесь, умирая от жажды, духоты и мрака. Харита вытянула руки, ощупывая стены и стойки, и пошла вперед смелее.
Несколько раз тонкими крылами задевали ее лицо испуганные летучие мыши. Прикосновение их было похоже на лесную паутину, садившуюся на лицо. Харита обтиралась рукою и пробиралась без страха вперед.
«Может, Алешка меня встретит!»подумала она с тоскою и безнадежностью: Алешка, как вырвался, должно быть, умчался в деревню ловить чорта, знала Харита, что уж ничем его теперь не остановить.
«Ой, батюшки! Пропаду я здесь!вздрогнула она и остановилась: где-то впереди слышался жуткий и непонятный храп,что это?»
Она пошла тише.
«Алешка не придет!подумала она,не придет! Бросит он меня тут. Бросит! На что я ему теперь?»
Хотелось бы ей теперь сидеть где-нибудь в Поленовке на завалинке и ждать, как у Демьяновой избы будет Алешка с ребятами ловить чорта.
Гулкий храп, похожий на человеческий, приближался к Харите из темноты. Харита прислушивалась и шла вперед: шорохи ее не пугали. Если бы из темноты показался теперь с огненной пастью не попович, а самый настоящий живой чортона, вероятно, принялась бы разглядывать его бесстрашно с ног до головы.
«Нету никаких чертей,вспомнила Харита,все врут! Правду Алешка говорил!»
Она облизнула губы, сказала вслух просто:
Ой, батюшки, как пить хочется! Хоть бы лужицу найти где-нибудь!
«А бог есть?тут же подумала она и покачала головой:ой, нету!»
Алешка-безбожник теперь, верно, уже перебулгачил народ в деревне, собираясь ловить чорта; потом заживет хорошо у хозяина, а она молилась-молилась,и всю жизнь маялась в судомойках да няньках без радости.
Харита всхлипнула, отерла рукавом глаза.
«Уйду от Алешки, уйду в приют, буду одна жить!На зло вам!»
Она согрелась от обиды, вытянула руки смело вперед. Стены вдруг кончились. Девочка шагнула направо и налевотам и тут стен не было. Запах свежей земли и воздуха освежил ее. Она прислушалась к тяжелому дыханию храпевшего где-то тут человека, пошла, растопырив руки, и услышала шорох в ногах, показавшийся ей радостней дневного света.
Она наклонилась, шаря руками по земле, и через минуту нащупала коробку спичек. От радости и мгновенной боязни, что коробка пустая, спички сожжены,у нее задрожали руки. Но спичка вспыхнула с совершенной простотою и осветила земляной пол, груду смятой травы, храпевшего поповича на ней, бутылку с торчавшей в горлышке ее свечею, разбросанные окурки, корку хлеба и недопитую кринку молока.
Спичка догорела, обжегши пальцы, все исчезло во мраке вдруг, как во сне. Харита протерла глаза и тряхнула коробкой со спичками. Спички зашевелились в ответ,тогда Харита с величайшей осторожностью зажгла свечу и, прежде всего, вцепилась в края кринки.
Она пила молоко с жадностью зверя. Она выпила все до дна и пролитые капли с платья осторожно на пальце донесла до горячих губ.
Напившись, она сидела несколько секунд неподвижно, наслаждаясь своей сытостью. Но свеча горела быстроХарита встала. Она обошла с нею, крадучись, всю землянку с новыми стойками, поддерживающими ветхие матицы, и нашла в противоположной стороне узкий земляной ход.
Этот ход круто поднимался земляными ступенями вверх. Через минуту он вывел ее в угрюмое поле, под прозрачное синее небо, облитое заревом медного солнца, падавшего за лес.
Ветер задул свечу. Харита оглянулась назад, в черную дыру выхода, и покачала головой. Если бы здесь был Алешка, она, вероятно, сказала бы ему с непоколебимой решительностью:
Нет, уж я тут кладов искать не стану!
Но Алешки не было и, вспомнив с грустью о нем, о Поленовке, о рыжей корове, которую скоро нужно было бы загонять, Харита швырнула назад бутылку с огарком свечи и решительно пошла прочь от таинственных и страшных развалин тысячелетней могилы.
Выбравшись на курган, она оглядела всю степь, лысое городище, за ним дорогу в Поленовку,Алешки нигде не было. Девочка, не зная, что делать, села на вершинке кургана.
Солнце упало за лес. Сумерки нависали по-весеннему, быстро и вдруг. Уже в светлом небе блеснули зеленые звезды. С Волги потянуло прохладною свежестью. Харита застегнула Алешкину куртку, нащупала картошки и, скучая, съела их.
Без картошек стало еще тоскливее. Она посмотрела на веселую дорогу, уходившую за гору, в Поленовку, и заплакала.
Нету у меня мамы-ы-ыньки! Пропал наш тя-я-я-тенька Бро-о-осил меня Алешеньказаголосила она, прерывая рыдания.
Слезы ключом били из глаз, душили горло. От слез разрасталась жалость к самой себе. От усталости вырастала обида и горчее полыни оставалась на открытых губах, на похолодевшем сердце.
Одна я оди-и-не-о-ошенька Одна.
Девочка выплакала все слезы. Тогда потеплело сердце, и от влажного холодка сумерек сошла горечь с губ. Уже скрылась в ночи дорога в Поленовку, едва виднелось городище, облитое звездным заревом. Стали страшными черные ямы на развалинах древнего города.