Уэллс Герберт
Герберт Уэллс
ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ C
ГЛАЗАМИ ДЭВИДСОНА
Временное душевное расстройство Сиднея Дэвидсона, замечательное само по себе, приобретает еще большее значение, если прислушаться к объяснениям доктора Уэйда. Оно наводит на мысли о самых причудливых возможностях общения между людьми в будущем, о том, что можно будет переноситься на несколько минут на противоположную сторону земного шара и оказываться в поле зрения невидимых нам глаз в те мгновения, когда мы заняты самыми потаенными делами. Мне пришлось быть непосредственно свидетелем припадка, случившегося с Дэвидсоном, и я считаю своей прямой обязанностью изложить свое наблюдение на бумаге.
Говоря, что был ближайшим свидетелем припадка, я имею в виду тот факт, что я оказался первым на месте происшествия. Случилось это в Гарлоу, в Техническом колледже, возле самой Хайгетской арки. Дэвидсон был один в большой лаборатории, я был в малой, там, где весы, и делал кое-какие заметки. Гроза прервала мои занятия. После одного из самых сильных раскатов грома я услыхал в соседней комнате звон разбитого стекла. Я бросил писать, оглянулся и прислушался. В первое мгновение я ничего не слышал. Град оглушительно барабанил по железной крыше. Потом опять раздался шум и звон стекла, на этот раз уже несомненный. Что-то тяжелое упало со стола. Я мигом вскочил и открыл дверь в большую лабораторию.
К своему удивлению, я услышал странный смех и увидел, что Дэвидсон стоит посреди комнаты, шатаясь, со странным выражением лица. Сначала я подумал, что он пьян. Он не замечал меня. Он хватался за что-то невидимое, словно отстоявшее на ярд от его лица; медленно и как бы колеблясь, он протягивал руку и ловил пустое пространство.
- Куда она девалась? - спрашивал он. Он проводил рукой по лицу, растопырив пальцы. - Великий Скотт! - воскликнул он. Три-четыре года тому назад была в моде такая божба.
Он неловко приподнял одну ногу, как будто ноги у него были приклеены к полу.
- Дэвидсон! - крикнул я. - Что с вами, Дэвидсон?
Он обернулся ко мне и стал искать меня глазами. Он глядел поверх меня, на меня, направо и налево от меня, но, очевидно, не видел меня.
- Волны! - сказал он. - И какая красивая шхуна! Я готов поклясться, что слышал голос Беллоуза. Эй! Эй! - вдруг закричал он громко.
Я подумал, что он дурачится. Но тут я увидел на полу у его ног осколки нашего лучшего электрометра.
- Что с вами, дружище? - спросил я. - Вы разбили электрометр?
- Опять голос Беллоуза, - сказал он. - У меня исчезли руки, но остались друзья. Что-то насчет электрометров. Беллоуз! Где вы? - И он, пошатываясь, быстро направился ко мне. - Вот гадость, мягкое, как масло, сказал он. Тут он наткнулся на скамью и отпрыгнул. - А вот это совсем не похоже на масло, - заметил он и остановился, покачиваясь.
Мне стало страшно.
- Дэвидсон! - воскликнул я. - Ради бога, что с вами такое?
Он оглянулся по сторонам.
- Готов держать пари, что это Беллоуз. Полно прятаться, Беллоуз. Выходите, будьте мужчиной.
Мне пришло в голову, что он, может быть, внезапно ослеп.
Я обошел вокруг стола и дотронулся до его рукава. Никогда не видел я, чтобы кто-нибудь так вздрагивал! Он отскочил и встал в оборонительную позу. Лицо его исказилось от ужаса.
- Боже! - воскликнул он. - Что это?
- Это я, Беллоуз. Прошу вас, Дэвидсон, перестаньте!
Когда я ответил ему, он подпрыгнул и поглядел, - как бы это выразить? - прямо сквозь меня. Он заговорил не со мной, а с собою:
- Здесь днем на открытом берегу спрятаться негде. - Он с растерянным видом оглянулся.