О! Уже и газетчики слетелись, стервятники. Сенсацию им подавайворчали стражи, заметив поднимающихся в гору мужчин, неуместно облаченных в костюмы-тройки, запыхавшихся, но с блокнотами и ручками наготове. И не лень же было переться!..
Не вся свора, но самые зубастые и голодные из них. Как только пронюхали?.. Даже фотомашину из столицы притащили! Попотеть кому-то пришлось.
Без комментариев! Расступитесь! Вы, двое, расчистите дорогу, чтоб не приближался никто! отдавал приказы главный группы орденцев.
Посторонись!
Пока обыскивали монастырь и собирали улики и образцы всего, что возможно, пока грузили воспитателей и кое-какой инвентарь, пока дети наконец выходили за выломанные ворота, солнце успело встать в зенит и не давало различить вспышки переносного фотоаппарата.
Дети озирались, словно впервые оказались за стенами монастыря. Словно впервые видели столько чужих людей вокруг, подъехавший омнибус и вездеходную машину.
Дети дeржались за руки. Молчали. Смотрели.
*
Спустя восемнадцать лет
мертвых больше, чем живых, и нас окружат призраки.
Дженни Даунхэм
Рори рисовала пастельными мелками. Цвета выбрала нежные, светлые, несмотря на то что в части парка, где проходил пленэр, скорее преобладали тени, да и солнце уже клонилось к закату.
Она любит свет, и даже тени на ее картинах светлых оттенков синего, сиреневого
С начала учебы в студии Маэстры Бискотти это уже вторая вылазка с мольбертами за двери самой школы.
В первый раз они ходили на площадь с фонтаном перед Ратушей. На площади этой уже лет сто как никого не сжигали, не вешали и не расстреливали. Поэтому Рори спокойно рисовала грубоватые фасады позапрошлого века, голубей и уводящие в глубь города узкие улочки.
Ну ладно! Без одной дохлой лошади, не пережившей столкновения с автомобилем полгода тому, не обошлось. Один лист оказался испорченным, дар перехватил разум, руку и кисть.
В остальномРори пленэры обожала и с нетерпением ждала следующий.
Сегодня она счастлива, и никаким посторонним покойникам не позволит испортить свой день! Хоть вероятность такая и выросла с отъездом Мэлвина.
Успокойся. Мы же постоянно тренируемся, ты умеешь. Давай, дыши. Живи, говорил ей Мэлвинее экран от мира сего. Экран, вернее, Аврорин, но и Рори он в меру сил помогал.
Сегодня группа из семерых учеников-художников также направилась в исторический центр, на этот раз в парк, квадратом раскинувшийся на границе Первого и Второго районов. От парка с возвышения вели каштановые аллеи к морю.
Когда дар перехватил кисть, снова не поняла. Как всегда.
Мертвая женщина, одаренная, как и сама Рори. Может, из-за этого восприятие и степень напряжения в этот раз столь обострились?
Совсем недалеко отсюда. Женщину оглушили чем-то тяжелым, с каменным или металлическим наконечником. А потом Рори все отдала бы, чтобы остановиться, не видеть, не запечатлевать на бумаге
Вы виноваты.
Никогда раньше Рори не слышала звуков Тонкого мира, тем более человеческого голоса, тем более столь отчетливо произнесенных слов.
Вы виноваты.
Голос глухой, мог бы принадлежать как мужчине, так и женщине.
Вы виноваты
Очнись, Рориэн!
А?! Рори вскрикнула, подскочила, роняя раскладной стул. Мелокголубой, как небо над головами, выпал из сведенных судорогой пальцев.
Наконец-то! Посмотри, что ты надела лаМаэстра остановилась взглядом на бумаге, разрисованной Рори.
Заставить даму замолчать, тем более на полуслове, нереально. Маэстра любила вещать, казалось вовсю наслаждаясь звучанием собственного голоса.
Споро подтянулись и остальные ученики, рассматривая, что так повлияло на их учительницу.
Всевышний!.. выдохнула одна из впечатлительных девиц. Вторая, еще более впечатлительная, зажав рот рукой, побежала к кустам.
Рори сдернула лист с подставки. Она сама еще не рассмотрела, что на этот раз отобразил ее проклятый дар. Картины увиденного после транса автописьма будто смазывались в памяти, оставалось лишь общее впечатление.
И слава Богам за это! Помнить те ужасы в деталяхРори точно свихнулась бы. Ну, уж точно больше, чем уже есть
Отойдем, тихо, в отличие от своей обычной манеры говорить громко и внятно, позвала Маэстра.
Простите, даРори поскидывала ватман и коробочки с красками и мелками в объёмную сумку. Складной стульчикна плечо.
Очевидно, сегодня ей продолжить рисовать не грозит. Еще и пальцы ломит от пережитого во время транса напряжения.
Знаешь, вот ты одна из моих самых одаренных учениц, и с техникой все в правильном направлении движется, и все бы хорошо Но вот этот припадокуже второй! На каждом пленэре!.. Ты просто невменяемая становишься. Убьешь кого-тои не заметишь!
Не говорила Маэстрашипела, как змея.
Простите. Рори склонила голову, пряча наливающиеся слезами глаза.
Так нельзя, Рориэн. Я отвечаю за действия каждого своего ученика, пока они на моих уроках. А твои приступы, назовем их так, кажутся мне очень и очень далекими от адекватности.
История повторяется. Что в провинциальном Баскервилле, что в столицеее дар, эти чертовы явления мертвых не дают ей жить!
Вспышка гнева помогла согнать слезы.
Я поняла. Этого больше не повторится. Не могла обещать подобного, но дала обещание Рори.
Маэстра двумя пальцами потянула за угол помятый лист, зажатый Рори второпях под мышкой.
Есть один моментпротянула, снова замерев взглядом на пастельном рисунке. Хоть сам процесс выглядит убого, но вот это В картине что-то есть.
Маэстра серьезно, будто загипнотизированная, всматривалась в бело-голубые линии на плотной бумаге.
Эти сцены, жестокость, насилие, изображенные столь нежными мазками, нежными красками
Рори затаила дыхание в ожидании главного вопроса.
Реальна ли нарисованная ею чужая смерть?
Реален ли изображенный человек?
Если так, то жив ли он?
И реален ли второй, который убивает?
Продать не хочешь? Есть у меня один любитель подобного жанра. Заработаешь неплохо, я за посредничество процентов тридцать возьму.
Что?
Как? Рори ослышалась?
Продаваться, говорю, такие картины будут. Говорю как эксперт. Маэстра отвела наконец взгляд от рисунка и посмотрела на Рори. Заинтересована?
М-да Столица есть столица. В Баскервилле ее сделали изгоем, чуть ли не ведьмой считали. Было однаждыдаже камнями бросали, так что Рори пришлось на дерево лезть, чтобы не достали.
А тутзаработать?
Зарабатывают на всем? На чужой смерти в том числе?
Нет, не заинтересована, выдавила через спазм, непонятно отчего сжавший горло.
Маэстра небрежно вернула лист, снова приняв свой обычный, слегка высокомерный вид.
Уговаривать не буду, но ты не руби сразу, подумай. Деньги хорошие.
Рори послушно кивнула.
И чтобы на моих уроках припадков, или что это у тебя там такое, больше не было. Не вынуждай окружающих смотреть на этот процесс. Иначе можешь в студии не появляться.
Я поняла, Маэстра. Простите.
Рори, не прощаясь с группой, направилась к выходу из парка. Быстрым шагом, чтобы убежать и не слышать обсуждения за спиной.
Этот шепот, эти взгляды, столь привычные по Баскервиллю, настигли ее и в Эдембурге.
Черт, черт, черт!
Рори со злости пнула мелкий камушек, валяющийся на аллее. Хотела пнуть, но промазала, просто шаркнув носком туфли по грунтовке.
Никогда ей не удавалось быть «своей» в каком-либо обществе. Всегда отдельно, лишь в кругу семьи. Всегда чудачка и одиночка. Но зато ей удается быть собой, хоть и не без потерь, и не без травм.
Опасное это делобыть верной себе Усложняет жизнь.
Искать другую студию? Но время поступительных испытаний уже закончилось, конец октября
Шла, печатая шаг и не оглядываясь по сторонам. Складная табуретка на длинном ремешке свисала с плеча и била под коленки при каждом движении.
Надо сообщить.
Или не надо?
Может, не надо? Что она скажет? Может, ей и не поверят?
Сообщать или нет?
Рори длинно выдохнула и сбавила шаг. Дойдя до скамейки, остановилась. Развернула скрученный в трубку рисунок, взглянула нехотя, исподлобья.
Содрогнулась. Скрутила бумагу и двинулась дальше медленно. Обреченно.
В городе ориентировалась уже неплохо, так что общественный Телефонный кабинет нашла быстро. Опустила монетку в проем, набрала четырехзначный номер, который крупным красным шрифтом был выведен на плакате на противоположной стене.