Кто? просипела Йонг. Мечи и стрелы в руках воинов дрогнули одновременно.
Сон Йонг, тихо сказал Ким Рэ Вон. Йонг подняла к нему дрожащий взглядстало страшно, хотя она еще не осознала этого страха, просто почувствовала себя внезапно крохотной, мозг отказывался принимать действительность и не успевал обработать всю поступающую в него информацию. Эмоционально она все еще существовала в моменте в парке, прямо перед прыжком в черную дыру.
С-сонбэ?
Прости, выдохнул он, я хотел сделать все не так, но у меня не осталось времени.
Как «так», Йонг узнать не даливоин что-то рявкнул людям вокруг девушки, двое схватили ее под руки и оторвали от сонбэ, который даже не сопротивлялся, не пытался защитить ее; Йонг молча упиралась, пока ее уводили вниз по склону горы, дальше от воронки, дальше от сонбэ.
Ты моя последняя надежда, Сон Йонг-щи, повторил Ким Рэ Вон ей в спину.
Крик застрял в горле; Йонг, наконец, нагнала саму себя во времени и пространстве, и паника схватила ее за горло, мешала кричать, мешала дышать. В голове билось одно слово, набирало обороты, из вопроса превращалось в гнев: «Сонбэ? Сонбэ! Сонбэ!», но вслух она ни разу не позвала его. И он за ней не шел, оставив на попечение неизвестных воинов, с тяжелыми мечами на поясе, с луками и стрелами в колчанах за спинами. От них пахло потом и грязью.
Йонг грубо тащили вниз по широкой тропе к оранжевым огням, не спросив ее мнения, не выслушав, не дав объясниться, тащили и дергали, когда она упиралась.
Что же это Что Йонг запиналась о торчащие из земли корни деревьев, потеряв одну туфлю на склоне, и теперь стирала в кровь голую ступню правой ноги и неуклюже хромала. Она почти плакала, боясь, что вот-вот упадет и разобьется, что ее унесет по крутому склону с тропы и раздавит о камни у самого подножия горы, до которого долететь сама не успела.
Молчаливые воины, схватившие ее в кольцо из тел, утягивали девушку ниже, ниже в темноту, черноту ночи, к мерцающим огням, которые превращались в факелы.
Где-то за пределами внезапной паники и неприятия всего происходящего вокруг, Йонг понимала одно: ее уводят все дальше от черной воронки, от портала, если хотите, который мог бы привести обратно в ее мир. Впрочем, даже несмотря на заверения сонбэ, девушка все еще полагала, что сосновый бор, приближающиеся факелы и десяток воинов ей приглючились. От волнения она упала в обморок, ударилась головой и придумала себе мир в кустах темной парковой зоны, точно.
Но реальность, что ей привиделась, не хотела распадаться на молекулы и растворяться в пространстве: Йонг привели к берегу моря, отделенному от соснового бора на небольшом нагорье только узкой полоской деревянных построек.
Рэ Вон наконец-то привел нам ханрю, произнес один воин перед выросшими буквально из ниоткуда воротами, за которыми скрывались еще постройки. Стоящие у ворот стражники в пластинчатых доспехах с ржавыми пятнами на плечах кивнули и пропустили их внутрь.
Иди, ханрю, заскрипел в сторону Йонг воин. Кто-то ткнул ее пустыми ножнами в спину, слева блеснул в свете факелов красноречиво обнаженный меч. Девушка проглотила подступающие к горлу слезы и шагнула на неширокий двор.
За деревянными воротами скрывались деревянные же дома на один-два этажа, все окруженные факелами. Здесь было много людеймужчин, одетых в такие же кимоно, как были на воинах, пленивших Йонг, и в доспехах, напоминающих японские, пластинчатые, какими пользовались еще во времена сегуната. Пока ее вели к самому высокому и большому дому, она старалась не встречаться ни с кем взглядами, чтобы не навлечь на себя беду: казалось, все вокруг смотрят на нее с удивлением, неверием, шоком, рассматривают с головы до ног, словно она чудовище, которое наконец-то удалось поймать бравым воинам.
Это точно ханрю? шептались вокруг, корейские слова перемежались с неразборчивым грубым наречием. Рэ Вон не ошибся? Ханрюженщина?
Йонг не понимала, чем заслужила подобное, и попыталась оглянуться: вдруг за спинами окруживших ее людей покажется макушка сонбэ, который идет за ней, чтобы все объяснить и успокоить. Но его не было, Йонг видела только провожающих ее взглядом мужчин, а потом пропали и ониширокие тяжелые двери главного дома открылись перед ней, впустили ее и воинский отряд, и тут же закрылись с громким скрипом. Что не предвещало ничего хорошего.
Садись, приказал ей все тот же воин сиплым голосом. Перед Йонг поставили стулпрямо в центре тускло освещенного, огороженного деревянными балками зала.
Я не понимаю
Садись или я посажу тебя! прорычал воиндевушке пришлось подчиниться. Она бы села и без приказов: ноги едва ее держали, а невыраженный плач, рвущийся из груди, стягивал все нутро, отчего держать себя прямо становилось невыносимее с каждой секундой, проведенной в душном зале.
Йонг села, ее тут же схватили за руки, увели их за спинку скрипучего стула и стянули веревкой. Она она теперь пленница?
Еще утром все, что волновало девушку, заключалось в сонбэ и его улыбке, а теперь она каким-то невероятнейшим образом оказалась на грани жизни и смерти. Жизнь утекала из ее груди с каждым тяжелым выдохом, а смерть дышала в спину, обнажая клинок меча. Нет, не думать об этом. Может быть, суровые воины не станут ее убивать, а всего лишь припугнут пленом и отпустят обратно к черной дыре.
Воины разошлись по углам, растянулись вдоль стен и остались стоять там молчаливыми наблюдателями. Йонг сидела на стуле со связанными руками и молча плакала.
Здесь было душно, и воздух лип к коже, тяжелый от грубого сладкого аромата, витавщего в метре от пола. Слезы на щеках Йонг тут же высыхали, превращаясь в белые соленые дорожки, слипались от туши ресницы, тушь стекала по щекам, а горло уже саднило до болидевушка сдерживала себя, чтобы не разрыдаться окончательно.
Для слез тут нет места, раздался в тени колонн мужской голос.
Его обладатель шагнул в тусклый круг светаот многочисленных свечей, окружавших зал по периметру, и превратился в мужчину средних лет, облаченного в доспехи. Сонбэ сказал, что Йонг очутилась в Чосоне, но пока что все люди, которые ей попадались, выглядели совсем не корейскими воинами. Мужчина перед ней был в кирасеметаллические пластины, стянутые шнуром, закрывали живот и грудь, наплечники держались на широких плечах, по их обрамлению текла, точно кровь, ярко-алая нить шелкового шнура. Такие доспехи назывались о-ёройЙонг рассматривала подобные им в витрине пусанского исторического музея с пяти лет, почти каждый год.
Такие доспехи носили японцы, и мужчина был не простым воином, а самураем, чья семья могла похвастаться знатным происхождением.
Самурай держался прямее и статнее тех воинов, что привели к нему Йонг.
Честно говоря, я удивлен, что вижу здесь женщину, сказал мужчина на устаревшем корейском. Йонг присмотрелась к нему и не заметила ни меча на поясе, ни колчана со стрелами за спиной. Мои люди тоже удивлены. До вас мы видели гостей из Священного Города совсем иного толка.
Ваши люди, с сомнением начала Йонг, поборов новый приступ слез. Меня похитили?
Ох, я бы не стал использовать такие выражения, покачал головой мужчина. Ему поставили стул прямо напротив девушки, и он сел с абсолютно прямой спиной. У него была бледная кожа, узкие глаза в тисках выпуклых полных век, узкое лицо и редкая борода. Шлема Йонг не заметила, да и выглядел самурай так, будто надел доспех специально для нее. Мама на своих экскурсиях рассказывала Йонг, что о-ёрой нередко передавались из поколения в поколение в качестве знака престижа, фамильной ценности. Но выглядели доспехи рабочимина отдельных пластинах в отблесках свечей выделялись засохшие, точно ржавчина, пятна крови?
Должно быть, Йонг спятила. Откуда бы в Чосоне, даже если он ей не пригрезился, мог быть этот японский воин?
Как вы находите это место? спросил мужчина.
Меня сейчас стошнит, честно сказала Йонг. Мужчина запрокинул голову и засмеялся хриплым ненатуральным смехом, призванным, должно быть, разрядить обстановку. Но девушка не врала: ее в самом деле тошнило, и человеку, сидящему прямо напротив нее, следовало бы прислушаться к словам пленницы.