После чая Джонни заговорил о кладбище.
— Креста на этой мэрии нет, что творят, — сказал дед.
— Но содержание кладбища обходится очень дорого, — возразила мама. — На могилы давно никто не ходит. Разве что старая миссис Тахион, так ведь она не в себе.
— Ходят, не ходят, не о том речь. Кладбище — это история.
— Олдермен Томас Боулер, — подсказал Джонни.
— Никогда о нем не слышал. Я имел в виду, — продолжал дед, — Уильяма Банни-Листа. Ему в свое время чуть не поставили памятник. И поставили бы, вся округа скинулась, да какой-то пройдоха смылся с нашими денежками. Лично я внес шесть пенсов.
— Он что, знаменитость?
—
— Ну… по-моему, революций было довольно много, — сказал Джонни. — Везде…
— Хо-хо-хо!
— Угу. — Революционеры, которых в последнее время развелось видимо-невидимо, дружно трубили о том, что сбросили ярмо коммунизма, но Уильям Банни-Лист до того раззадорился, что у Джонни язык не поворачивался охладить его восторги. — Скажите… а если я принесу газету, вы сможете ее прочесть?
— Конечно. Правда, страницы переворачивать трудновато.
— М-м. Вас тут много?
— Ха! Да им на все плевать. Они просто не готовы сделать усилие.
— А вы не можете… ну… уйти отсюда? Тогда вы могли бы войти в курс дела бесплатно.
Уильям Банни-Лист впал в легкую панику.
— Далеко ходить тоже трудно, — пробормотал он. — Да и нельзя…
— Я читал, что призраки ограничены в своих передвижениях, — сказал Джонни.