Друзья с нежностью называли его «Квилл», остальные, с уважением, – «мистер К».
Если бы был произведён опрос общественного мнения, то женщины сказали бы:
– Я люблю его колонку. Он пишет так, будто говорит со мной.
– Жаль, мой дружок не так высок, красив и богат, как мистер К.
– У него такие романтические усы! Но в глазах столько грусти, словно он скрывает ужасную тайну.
– Ему, вероятно, за пятьдесят, но он, знаете ли, в потрясающей форме. Он всюду ходит пешком или ездит на велосипеде.
– Вообразите! При таких деньгах – и холостяк!
– Для его возраста у него прекрасные волосы. Правда, на висках седина, но, по мне, так только красивее!
– Как-то за ланчем в Красном Кресте мы сидели рядом, и он внимательно слушал меня, от этого я почувствовала себя значительной персоной. Муж говорит, журналистам за то и платят, чтобы они слушали. Ну и что? Мистер К. – обаятельнейший мужчина!
– Знаете, он, должно быть, славный человек, судя по тому, что пишет в своей колонке о котах.
А если бы опросили мужчин Мускаунти, они ответили бы следующее:
– А я вот что вам про мистера К. скажу: он ладит с самыми разными людьми. В жизни не догадаешься, что у него такая куча денег.
– Да он забавнейший парень! Входит в парикмахерскую с таким видом, будто потерял лучшего друга, а вскоре все прямо в судорогах от его шуток.
– От него все женщины без ума. Моя жена только и делает, что без конца цитирует его колонку, словно это конституция Соединенных Штатов.
– Не женат? Ничего удивительного: он всё время с этой женщиной из библиотеки.
– Странно, что живёт в яблочном амбаре? Какого чёрта! Всё лучше, чем свинарник!
Квиллер действительно жил в перестроенном яблочном амбаре и действительно проводил много времени с Полли Дункан, директором библиотеки. Что до котов, то эти два изнеженных сиамца необычайно умны и большие любители вкусно поесть.
Амбар, лет ста от роду, имевший форму восьмиугольника, стоял на каменном фундаменте в два фута толщиной и высотой с самого Квиллера. Когда-то фургон, груженный яблоками, въезжал прямо в амбар, и бушели яблок складывались чуть ли не до верхних балок. Теперь интерьер представлял собой удивительную композицию из балконов, пандусов и деревянных перекрытий, объединенных центральной фигурой композиции – большим белым кубом. На основном этаже вокруг куба расположились три комнаты с камином в каждой. А широкий коридор, связывающий жилые помещения и подсобные, напоминал крытую беговую дорожку, по которой сиамцы могли бы пробежать стометровку в два раза быстрее, чем настоящий спринтер.
Однажды вечером в начале лета, когда Квиллер и его двое четвероногих друзей, только что вернувшись после короткого отпуска на острове Завтрак, занимались чтением – точнее, Квиллер читал котам вслух, – зазвонил телефон. Квиллер извинился и пошёл к письменному столу, на котором стоял аппарат.
– Квилл! Я получил! – кричал в трубку возбужденный голос. – Я получил работу!
– Поздравляю, Двайт! Я хочу узнать подробности. Ты где?
– В театре. У нас только что закончилось заседание правления.
– Заезжай ко мне. Ворота открыты.
Театр размещался в бывшей усадьбе Клингеншоенов на Пикаксской площади. За театром находилась огороженная стоянка, ворота которой вели в небольшой ельник, который Квиллер называл Чёрным Лесом и благодаря которому шум машин, проезжавших по Пикаксской площади, не достигал яблочного амбара. Через несколько минут автомобиль Двайта был уже перед домом Квиллера.
– Рад за тебя, – приветствовал Квиллер приятеля. – Может, отметим это?
– Только ничего горячительного, – ответил молодой человек.