Абрамов Александр Иванович - Глаза века стр 21.

Шрифт
Фон

- Какая девка была! - сказал он, отдышавшись.

- Была? - с ужасом повторил я.

- На субботнике обмерзла. Я вот, чахоточный, живу, а она... Да что у тебя там, давай! - почти прокричал он, протягивая руку к бумажной четвертушке с моей увольнительной.

Больше я его не видел. Отправлял нас на фронт поутру его помощник, подтянутый, чистенький, хрустящий ремнями выпускник политкурсов. Гулко стуча по камням тяжелыми солдатскими ботинками, мы выходили на площадь к вокзалу. Набухшее серое небо опускалось все ниже и ниже, закрывая от меня и Егора, и Катю, и Зиночку - все, что прошумело и ушло.

6

Возвращаясь домой, мы двигались уже в нашем эвклидовом мире, не размышляя о пока недоступных ему тайнах пространства и времени.

Волновало другое - перечувствованное, пересмотренное, переоцененное. Старшим - с тайной жалостью и стыдом, младшим - с доброжелательным превосходством.

Один неохотно оборонялся, другой непочтительно наступал на ноги.

- Ты же любил ее.

- Едва ли. Смутное, детское чувство.

- Все равно. Я бы так просто не сдался.

- А если бы мы запретили тебе встречаться с Таней?

- Хе! Попробуйте.

- А все-таки?

- Взрослые не всевластны. А ты струсил.

- Нет, старик. Просто не нашел возможностей.

- А ты искал? Подумаешь, три раза под окнами походил! А телефон?

- Откуда я мог звонить? Из аптеки? Так у нас провизор не пускал гимназистов к телефону.

- Сказал бы ему, что доктора вызываешь. Или еще что-нибудь. Придумал бы. В конце концов, сказал бы ребятам. Ты - своим, она - своим. Вместе придумали бы.

- Мы были одни. Одни в равнодушном мире.

- А ты пробовал?

- Что?

- Повоевать.

- Нас этому не учили, - вздохнул я.

Володька тоже вздохнул.

- Столько ошибок!

- Много, верно.

- Первая твоя ошибка - Сашко. Непростительная.

Я промолчал.

- Конечно, непростительная. Мог бы узнать, что он эсер.

- А я не знал, что эсер - это плохо.

- У Егора бы спросил.

- А я не знал, что Егор это знает.

- Как много ты не знал! Все могло быть иначе.

Я опять промолчал.

Мы вошли в подъезд и остановились у клетки лифта. Я нажал кнопку, вызывая кабину вниз.

- Маме - молчок? - спросил Володька.

Я кивнул. В конце концов, мы оба имели право на тайну.

- Да она и не поймет.

- Разве это непонятно? - спросил я.

- Кому как. А ты выдумщик, папка!

- Много ли нужно выдумки, чтобы игру придумать?

Володька отступил на шаг и, прищурившись, посмотрел на меня:

- А ты уверен, что это была игра?

За решеткой лифта медленно опустилась кабина. Что-то щелкнуло. Я открыл дверь, и только сейчас дошла до меня скрытая суть Володькиной реплики.

- А что? - спросил я.

Володька загадочно усмехнулся, не торопясь проскочить в кабину лифта.

- Ты же сам сказал: воображение - не видение, а впрочем...

- Что - впрочем?

- Все. Все, что мы видели. И вот это. - Он вынул из кармана аккуратно сложенный номер газеты и протянул мне.

Я развернул его: это был мой номер "Раннего утра". Мой и не мой. Одно содержание и другая форма. Свеженький, чистенький, даже пахнущий типографской краской, словно только что купленный.

- Ничего не понимаю, - сказал я, - это же не моя газета.

- Твою я отдал Петру Львовичу вместе с сочинением. Для чего-то это ему нужно. Кажется, для выставки.

- А эта откуда?

Володька отвел глаза.

- В библиотеке взял.

- В какой библиотеке?

- В Доме пионеров.

- В Доме пионеров не собирают старых газет, - сказал я. - А потом, в любой библиотеке такие газеты выдаются в переплетенных комплектах. Не выдумывай. Где взял?

- Не все ли равно? В архиве.

- В каком?

- В частном. Отец одного мальчика собирает газеты за семнадцатый год.

- Опять врешь?

- Вру, - засмеялся Володька и уткнулся носом в мой рукав. - Я же купил эту газету, папка. В киоске купил.

- Где?

- В Охотном. Когда ты извозчика нанимал. Я добежал и купил. За три царских копейки.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Похожие книги