День был жаркий
и солнечный, и с наступлением вечерней прохлады все семейство отправилось на прогулку. Домой они вернулись лишь к девяти часам и сразу же сели
за легкий ужин. О привидениях даже речи не заходило, так что присутствующие вовсе не были в том состоянии повышенной восприимчивости, которое
часто предшествует материализации духов. Говорили, как потом мне рассказывал мистер Оутис, о том, о чем обычно говорят просвещенные американцы
из высших слоев общества: о бесспорном превосходстве американской актрисы мисс Фанни Давенпорт над французской актрисой Сарой Бернар; о том, что
даже в лучших английских домах не подают молодую кукурузу, гречневые лепешки и мамалыгу; об исключительном значении Бостона для духовного
развития всего чело-вечества; о преимуществах недавно введенной системы багажных квитанций при оформлении провоза багажа по железной дороге; о
благозвучности нью-йоркского произношения по сравнению с протяжным лондонским выговором. Словом, ни о чем сверхъестественном речь не заходила и
сэр Саймон де Кентервиль никоим образом не упоминался. В одиннадцать вечера семейство удалилось на отдых, и через полчаса в доме были погашены
все огни.
Некоторое время спустя мистер Оутис проснулся от странных звуков в коридоре у него за дверью. Ему почудилось, что он слышит – и с каждым
мгновением все отчетливее – лязганье металла. Он встал, чиркнул спичкой и взглянул на часы. Они показывали ровно час ночи. Ми-стер Оутис, не
теряя самообладания, пощупал свой пульс, и он оказался, как всегда, ровным и ритмичным. Но загадочные звуки не умолкали – более того, мистер
Оутис явственно услышал звук шагов. Он сунул ноги в комнатные туфли, достал из дорожного несессера продолговатый флакон в упаковке и открыл
дверь. Прямо перед собой он увидел в призрачном свете луны старика ужасающего вида. Глаза его горели, как раскаленные угли, седые длинные волосы
космами ниспадали на плечи, грязное платье старинного покроя все было в лохмотьях, с его рук и ног, закованных в кандалы, свисали тяжелые ржавые
цепи.
– Сэр, – обратился к нему мистер Оутис, – я вынужден самым настоятельным образом про-сить вас впредь смазывать ваши цепи, и с этой целью
захватил для вас пузырек машинного масла «Восходящее солнце демократии», известного своим эффективным действием после пер-вого же употребления.
На упаковке помещены положительные отзывы наших виднейших священнослужителей, подтверждающие исключительные достоинства этого средства. Я
оставляю пузырек здесь, на столике возле канделябра, и буду рад снабжать вас новыми порциями масла по мере необходимости.
С этими словами посланник Соединенных Штатов поставил флакон на мраморный столик и, закрыв за собой дверь, улегся в постель.
Кентервильское привидение так и застыло от возмущения. Затем, яростно швырнув флакон на паркет, оно ринулось по коридору, испуская зловещее
зеленое сияние и глухо стеная. Но едва оно взобралось по широкой дубовой лестнице наверх, как из распахнувшейся двери выскочили две маленькие
фигуры в белом, и огромная подушка просвистела у него над головой. В такой ситуации нельзя было терять ни минуты, и дух, прибегнув к четвертому
пространственному измерению, поспешно ретировался, исчезнув через деревянную стенную панель, после чего в доме воцарилась тишина.
Добравшись до потайной каморки в левом крыле замка, призрак прислонился к лунному лучу и, немного отдышавшись, попытался осмыслить сложившееся
положение. Ни разу за всю свою безупречную трехсотлетнюю службу в качестве привидения он не подвергался таким не-слыханным оскорблениям. Ему
вспомнилось в эту минуту многое: и то, как он насмерть перепу-гал вдовствующую герцогиню, когда она стояла перед зеркалом, вся в кружевах и
бриллиантах; и то, как с четырьмя горничными началась истерика, стоило ему только им улыбнуться из-за портьеры в спальне для гостей; и то, как
он задул свечу в руке приходского священника, когда тот поздно ночью выходил из библиотеки, отчего с беднягой случился нервный припадок, и он до
сих пор вынужден лечиться у сэра Уильяма Галла;и то, как старая мадам де Тремуйак, про-снувшись как-то на рассвете и увидев, что в кресле у
камина сидит скелет и читает ее дневник, слегла на шесть недель с воспалением мозга, а выздоровев, примирилась с церковью и реши-тельно порвала
все отношения с известным скептиком мсье де Вольтером.