Круг замкнулся, больше искать было негде. Никогда в жизни я не признался бы профессору в подобном невежестве, а никого другого спросить не могу. Жребий брошен: я решил лететь на Энтеропию. Вылетаю через два дня.
28.VIII.
Вылетел в 2 часа, тотчас после обеда. Никакие книг не взял, поскольку у меня есть этот мозг. До самой Луны слушал анекдоты, которые он мне рассказывал. Много смеялся. Потом ужин и спать.
29. VIII.
Кажется, в Лунной тени я простудился, потому что все время чихаю. Принял аспирин. На курсе - три грузовые ракеты с Плутона; водитель телеграфировал, чтобы я уступил дорогу. Я спросил, какой груз, думал бог знает что, а оказались самые простые брындасы. Потом была скорая с Марса, битком набитая. Мы махали друг другу платками, так что ничего не было видно. До ужина слушал анекдоты. Замечательно, только я все время чихаю.
30. VIII.
Повысил скорость. Мозг работает бесперебойно. У меня даже живот заболел, так что я выключил его на два часа и включил электрическую подушку. Стало лучше. В 2 часа поймал радиосигнал, посланный с Земли Поповым в 1896 году. Отдалился от Земли уже порядочно.
31.VIII.
Солнце еле видно. Перед обедом - прогулка вокруг ракеты, чтобы не засидеться. До вечера - анекдоты. Большинство с бородой. Кажется, директор мастерской давал мозгу читать старые юмористические журналы и только сверху присыпал горсточкой новых анекдотов. Я забыл о картошке, которую поставил в атомный котел, и она сгорела до единой.
32. VIII.
Вследствие скорости время удлиняется: должен быть уже октябрь, а тут все август да август. В окне что-то замигало. Я думал, это уже Млечный Путь, а это только лак осыпался. Проклятая халтура! На курсе - станция обслуживания. Думаю, стоит ли останавливаться.
33. VIII.
Все еще август. После обеда подлетел к станции. Стоит на маленькой, совсем пустой планете. Здание станции словно вымерло, нигде ни души. Я взял канистру и пошел посмотреть, не найду ли какого-нибудь лаку. Хожу и вдруг слышу сопение. Смотрю, а за станционным зданием стоят несколько паровых машин и беседуют. Подхожу.
Одна говорит:
- Но ведь ясно же, что тучи - это форма загробной жизни паровых машин. Так вот, основной вопрос таков: что было раньше, паровая машина или водяной пар? Я считаю, что пар.
- Молчи, проклятая идеалистка! - зашипела другая.
Я пытался спросить насчет лака, но они так шипели и свистели, что я не слышал собственного голос Написал в книге жалоб и полетел дальше.
34. VIII.
Неужели этот август никогда не кончится? До полудня чистил ракету. Скука ужасная. Потом обратился к мозгу. Вместо смеха напала на меня такая зевота, что боялся за челюсти. По правому борту маленькая планета. Пролетая мимо, заметил на ней белые точки. В бинокль разглядел, что это таблички с надписью «Не высовываться». С мозгом что-то не в порядке: глотает знаки препинания.
1.Х.
Должен был высадиться на Строглоне, так как горючее кончилось. Тормозя, с разбегу перескочил через весь сентябрь.
На космодроме большое оживление. Я оставил ракету в пространстве, чтобы не платить пошлины взял только жестянки для горючего. Предварительно рассчитал с помощью мозга координаты эллиптической орбиты. Через час возвращаюсь с полными жестянками, а ракеты ни следа. Разумеется, пустился искать. Думал, что язык высуну, так как прошел пешком что-то вроде четырех тысяч километров. Очевидно, мозг ошибся. Придется поговорить с директором мастерской, когда вернусь.
2.Х.
Скорость так велика, что звезды превратились в огненные полоски, как если бы кто-нибудь бросал в темной комнате пригоршни горящих папирос. Мозг заикается. Хуже всего, что сломался выключатель, и я не могу остановить его. Болтает без передышки.
3.Х.
Мозг иссякает, судя по тому, что говорит по складам. Постепенно привыкаю к этому. Насколько возможно, сижу снаружи, только ноги спускаю в ракету, потому что холодно.
7.Х.
Около половины двенадцатого прибыл на въездную станцию Энтеропии. Ракета сильно разогрелась от торможения. Я привязал ее на верхней палубе искусственного спутника (там находится станция) и пошел внутрь, чтобы выполнить формальности. В спиральном коридоре невероятное оживление. Посетители из самых дальних районов Галактики переходили, переползали и перепрыгивали от окошка к окошку. Я стал в очередь за светло-голубым Альголянином, который учтивым жестом предостерег меня, чтобы я не подходил слишком близко к его заднему электрическому органу. За мною тотчас же встал молодой Сатурниец в бежевом шлаулоне. Тремя присосками он держал чемодан, а четвертым вытирал пот. Действительно, было жарко. Когда подошла моя очередь, служащий, кристально-прозрачный Ардрит, пытливо взглянул на меня, позеленел (чувства у Ардритов выражаются изменениями окраски, зеленая соответствует улыбке) и спросил: