В нем Ржевский прослужил два года корнетом, а потом прошла ротация и его повысили до поручика и командира взвода. Вот только в «деле» ему еще бывать не приходилось
Глава вторая
Бал в Гродно
Разместив в отведенной комнате свое малое имущество, Митя Ржевский пошел в библиотеку, показанную ему хозяином, и стал рыться в ее стеллажах. Книги были на трех языках: польском, латинском и французском (по нисходящей) и потому выбор оказался невелик, томов в 50. Откладывая в сторону Вольтера, Монтеня, Монтескье и энциклопедистов (их Дмитрий читал в библиотеке Эрмитажа, хоть и не полностью, конечно), он вдруг наткнулся на мемуары графа де Сегюра под названием «Notes sur le sejour en Russie sous le regne de Catherine 2» (Записки о пребывании в России в царствование Екатерины 2). Стал их пролистывать и всерьез увлекся: автор был послан ко двору императрицы в 1785 г. в качестве посланника Людовика 16-го, пробыл там до взятия Бастилии и приметил очень много особенностей русской жизни. Кроме того, он описал свои впечатления о Польше, на которых Ржевский и сосредоточился.
Так вот вы где! сказал хозяин по-французски, внезапно появившись перед ним. Что изволите читать? Сегюра? Интересный выбор, необычный. Впрочем, чудо, что вы вообще читаете по-французски: наши мелкопоместные шляхтичи на нем читать, как правило, не умеют.
Почему вы решили, что я мелкопоместный? осклабился Ржевский.
По всему, просто ответил Грудзинский. По малому имуществу, качеству мундира, а также по выражению лица: у знатных шляхтичей оно совсем другое.
Мда, усмехнулся поручик. Как же я появлюсь на бал, где будут ваши знатные красавицы?
Знатные почти все поуезжали в Варшаву или Вильно, усмехнулся в ответ пан. Оставшиеся просто на бал не явятся из-за гонора, так что не переживайте понапрасну.
Они осмелятся вызвать неудовольствие губернатора?
Василий Сергеевич милейший человек. К тому же в Гродно много красавиц среднего разбора. С другой стороны, вы ведь не жену явились себе здесь приискивать? Знатную да богатую?
Нет, нет, засмеялся Ржевский. Указом Павла Петровича офицерам запрещено до 30 лет жениться чтобы не оставлять вдов без пенсиона.
Ну и ладно. Лучше ответьте: вы полонез, мазурку и кадриль уверенно танцуете?
Уже да, в том числе вальс.
Тогда бояться нечего: наши дамы и паненки более всего ценят у кавалеров ловкость в танцах. Иначе зачем бы им было так любить балы?
Но я для чего пришел? продолжил хозяин. В столовой прислуга уже накрыла стол. Приглашаю вас со мной отобедать.
Тогда позвольте отдать деньги, выданные мне на кормление, встрепенулся Дмитрий.
Не позволю, пан, с утрированной суровостью возразил Грудзинский. То противоречит нашему кодексу чести!
А мне честь не позволяет оказаться в долгу, встречно возразил Ржевский.
Судьба непременно сравняет наши долги, слегка улыбнулся потертый жизнью мужчина. Не в этом году, так через десять лет.
Бал был объявлен на третий день по прибытии полка. С утра все офицеры начистили до блеска парадные ботики (короткие сапожки), отпарили доломаны и чакчиры, начистили пуговицы и галуны (не сами конечно, а руками денщиков), одели свежие рубашки и преисполнились радужными надеждами, после чего чинно отправились в обширный дворец Радзивиллов, стоящий на центральной площади Старого города: одноэтажный, но высокий, с двумя подъездами в колоннах и протяженной мансардой. Внутри дворца, за входом, гостей встречали пан Радзивилл (склонный к полноте мужчина лет под сорок) и его жена (статная дама второй свежести, то есть за 30 лет), а также губернатор Ланской (еще бодрый, но седой человек лет 55) с супругой (лет 45), полковник Новосельцев (бравый, высокий, большеглазый и кудрявый несмотря на свои 35 лет) и атаман Платов (какой-то невзрачный, 60-летний, с жиденьким волосиками на почти плешивой голове). Когда Ржевский вошел во дворец, он был полон гостей, толпившихся (как это было видно из вестибюля) уже в бальной зале. Чеканя шаг, поручик подошел к чете Радзивиллов, представился и приложился к надушенной ручке дамы. Тотчас он полуобернулся к губернатору, отдал честь и поцеловал руку уже подусталой Варвары Матвеевны. Скосив глаз на полковника, получил от него яростный взгляд и даже краешек сжатого кулака из-за спины, после чего, оставив кивер на попечение ливрейного слуги, направился в зал. Там он мигом сориентировался и подошел к своей братии, прибывшей на бал в полном составе, то есть всемером.