Шли день и ночь, на второй день взяли рифы, корабль сильно зарывался, черпал воду, пенная пелена пролетала по всей палубе. Памбург только отфыркивал капли с усов.
Ясным утром второго сентября юнга, калмычонок, закричал с марса, из бочки: «Земля!» Близились голубоватые, холмистые очертания берегов Босфора. Прилетели чайки, с криками кружились над высокой резной кормой. Памбург велел свистать наверх всех: «Мыться. Чистить кафтаны. Надеть парики».
В полдень «Крепость» под всеми парусами ворвался мимо древних сторожевых башен в Босфор. На крепостном валу, на мачте, взвились сигналы: «Чей корабль?» Памбург велел ответить: «Надо знать московский флаг». С берега: «Возьмите лоцмана». Памбург поднял сигналы: «Идем без лоцмана». Пушкари стояли у пушек, солдаты при мушкетах на шканцах.
Памбург с офицерами поехал в Перу к некоторым европейским послам спросить о здоровье. Голландский и французский послы приняли русских ласково, благодарили и виноградным вином поили за здоровье царя. К третьему поехали на подворье к английскому послу. Слезли с лошадей у красного крыльца, постучали. Вышел огненнобородый лакей в сажень ростом.
Придерживая дверь, спросил, что нужно? Памбург, загоревшись глазами, сказал, кто они и зачем. Лакей захлопнул дверь и не слишком скоро вернулся, хотя московиты ждали на улице, проговорил насмешливо:
Посол сел за стол обедать и велел сказать, что с капитаном Памбургом видеться ему незачем.
Так ты скажи послу, чтобы он костью подавился! крикнул Памбург.
Бешено вскочил на коня и погнал по плоским кирпичным лестницам, мимо уличных торговцев, голых ребятишек и собак, вниз на Галату, где еще давеча видел в шашлычных и кофейных и у дверей публичных домов несколько своих давних приятелей.
Здесь Памбург с офицерами напились греческим вином до изумления, шумели и вызывали драться английских моряков. Сюда пришли его приятели штурмана дальнего плаванья, знаменитые корсары, скрывавшиеся в трущобах Галаты, всякие непонятные люди. Их всех Памбург позвал пировать на «Крепость».
На другой день к кораблю стали подплывать на каюках моряки разных наций шведы, голландцы, французы, португальцы, мавры, иные в париках, в шелковых чулках, при шпагах, иные с головой, туго обвязанной красным платком, на босу ногу туфли, за широким поясом пистолеты, иные в кожаных куртках и зюйдвестках, пропахших соленой рыбой.
Памбург в обсыпанном серебряною пудрой парике, в малиновой куртке с лентами и кружевами, в одной руке чаша, в другой платочек, разгорячась, говорил гостям:
Понадобится нам тысяча кораблей, и тысячу построим У нас уж заложены восьмидесятипушечные, стопушечные корабли. На будущий год ждите нас в Средиземном море, ждите нас на Балтийском море. Всех знаменитых моряков возьмем на службу. Выйдем и в океан
Салют! кричали побагровевшие моряки. Салют капитану Памбургу!
Затягивали морские песни. Стучали ногами. Трубочный дым слоился в безветрии над палубой. Не заметили, как и зашло солнце, как аттические звезды стали светить на это необыкновенное пиршество. В полночь, когда половина морских волков храпела, кто свалясь под стол, кто склонив поседевшую в бурях голову между блюдами, Памбург кинулся на мостик:
Слушай команду! Бомбардиры, пушкари, по местам! Вложи заряд! Забей заряд! Зажигай фитили! Команда С обоих бортов залп О-о-огонь!
Сорок шесть тяжелых пушек враз выпыхнули пламя. Над спящим Константинополем будто обрушилось небо от грохота «Крепость», окутанный дымом, дал второй залп
А.П. Соколов. Упущенная победа
История Военно-морского флота состоит не только из одних побед. И в молодом русском флоте, созданном гением Великого Петра, не все на первых порах шло гладко. Но и из анализа причин неудач прилежный исследователь военно-морского искусства может извлечь для себя пользу ничуть не меньшую, чем из разбора слагаемых побед. Приведенный ниже материал показывает, насколько важны тщательное планирование совместных действий в бою, надежная связь, инициатива и дисциплинированность всех командиров и подчиненных. Пример последнего являет сама особа основателя русского флота.
В 1713 году было предпринято завоевание Финляндии, важность которой в глазах Государя показывают следующие строки его письма графу Апраксину: «Ничем так шведов к резону и к склонности к миру не приведем как Финляндией, откуда все они довольствуются». С начала весны Государь отправился к Гельсингфорсу[25] на 200 гребных судах с 16 000 войска. Гельсингфорс был оставлен неприятелем, перешедшим в Борго; туда пошли и наши войска, а Государь возвратился в Кронштадт, чтобы выслать в море эскадру.