Быстренько вскрывают пол вокруг плиты. Обнаруживают, что плита крепится четырьмя гайками по краям, а сама как бы в пол заделана, прикинь.
Тайник значит старинный? Или люк в замурованную комнату?
Ну, типа, да
Удовлетворенный произведенным эффектом, Петрович вытащил пачку «БТ» и стал щелкать зажигалкой.
Вообще-то, он был неплохой мужик, Петрович. Да вот только пунктик у него такой хлебом не корми, дай байку про клад рассказать. Таких баек Петрович знал множество, и большинство из них касались кладов, найденных во время ремонта или сноса старых домов. Видимо эта тема была ему близка. Еще бы всю сознательную жизнь проработал в ремонтном тресте. Еще при Советах начинал.
Однажды, например, он рассказал, как ковш бульдозера зацепил какой-то глиняный горшок а оттуда посыпались серебряные монеты. А потом люди, узнавшие об этом, выследили, куда со стройки вывозят лишний грунт, и стали каждую высыпанную кучу просеивать и перебирать руками, надеясь, что раз нашли горшок с серебром, может там и еще что-нибудь отыскаться. Ту историю он рассказывал с такими подробностями, что Славику показалось, будто он и сам, Петрович то есть, ездил за город просеивать землю решетом.
Славика пристроила в стройтрест тетка, у которой он жил. Сам-то он из «понаехавших тут»: приехал из провинции, где для него не было ни перспектив, ни работы. И образования предки не смогли ему дать. Хорошо хоть у матери оказалась в Москве родная сестра, вдовая, а у нее трехкомнатная квартира от мужа осталась. Вот там он и жил. А поскольку одной теткиной пенсии им на двоих не хватало, нужно было работать. Он и работал, куда деваться. Была у них бригада девять человек, делали всякую работу. Но больше всего Славику нравилось работать вдвоем с Петровичем, типа подручным. Петрович умел так устроиться, чтобы и работа не слишком напрягала, и платили бы нормально, мог и права перед начальством покачать. Короче, за ним чувствовал себя Славик надежно, как за каменной стеной. Вот только байки Петровичевы его уже достали, эти вечные мечты найти клад и больше не работать. Уж скоро Петровичу на пенсию а все мечтает
Ну и что дальше, Петрович? спросил Славик не столько из интереса, сколько чтобы разговор поддержать.
Ну, дальше что? Взяли они разводной ключ, вот как этот, и стали те гайки отворачивать. Первые две отвернули легко. Третья пошла туго, с трудом вывернули. А четвертая вообще ни в какую. Они ее и так, и этак, не идет зараза. А спешить нужно бабка того и гляди вернется, они все на нервах.
И чё?
Ну, чё? С грехом пополам, при помощи кувалды и таковской матери все-таки скрутили. И тут, слухай сюды, все четыре стержня, на которых гайки крепились, проваливаются вниз, а оттуда раздается страшный грохот и звон.
Петрович хотел, было, выдержать паузу, которой он всегда предварял кульминационный момент своих историй (возможно, ради этого момента он их и рассказывал), но тут вмешалась судьба в образе бригадира Альберта, которого за глаза дразнили Адольфом за характерную прическу и сварливый нрав.
Так, почему сидим, почему не работаем? Хотите без премии остаться? Вон у вас еще две стены от старых обоев не освобождены, и дверные коробки не демонтированы. Ну-ка встали, и пошли работать, живенько. Через час приду, проверю.
Тьфу, в сердцах сплюнул Петрович вслед скрывшемуся в дверном проеме Адольфу. Ну что за человек. Ну ладно, Славик, мы люди подневольные. Хватай гвоздодер, иди, вон с той двери наличники оторви и коробку попробуй расшатать. А я тут с обоями закончу. Если чё, я рядом, позовешь.
Ну и что там было, под плитой-то? спросил Славик, поднимаясь.
Под какой плитой?
Ну, под той, когда четвертую гайку-то отвинтили?
А ничего там не было, хмуро ответил Петрович, все еще досадуя на Адольфа, сорвавшего эффектный финал его истории.
Как так?
Ну, короче, под этой квартирой внизу был ресторан, «Арагви», знаешь?
Откуда? Я чё, по ресторанам хожу?
Ну да Да его там и нет уже. А в старые времена крутейший был ресторан, в центре, на улице Горького. Ну, теперь Тверская. Ну, так вот, там, в главном зале висела огромадная хрустальная люстра, старинная, изготовленная одной французской фирмой. И крепилась эта люстра на четырех стержнях, пропущенных через перекрытие и через латунную доску, а сверху гайки. На доске, как было принято в старые времена надпись, когда, кто изготовил, и все такое. Ну вот, эти гайки те клоуны и отвернули. Кажется, им за это срок впаяли, типа, за порчу имущества. Ну, может, условно, я не знаю