А самое обидное, встретив такого аристократа на улице, нужно было снимать шляпу и кланяться. А если вовремя не увернуться, «благородный» мог запросто наехать на человека или больно ожечь кнутом, как лошадь. И жаловаться некому аристократ всегда прав!
Остановив подозрительный экипаж, покидающий Париж через заставу Сент-Антуан, Жан Госпен первым делом заподозрил: не аристократ ли в нем прячется? Гербов правда на дверце не было, да и сам тарантас похоже видал виды, но все же И оказался прав! Вот оно революционное чутье! В карете ехал какой-то старый пень в парике, а с ним молоденькая девушка, называвшая его отцом, а также приживалка. Документы у пассажира оказались фальшивые, а в кармане табакерка с изображением короны! Значит монархист и враг республики. Да еще и огрызался, назвал «вандалами»! Старика, конечно, расстреляли, с девчонкой потешились в караулке, старая грымза нянька, или кто она там, куда-то исчезла под шумок. Поживы, правда, в экипаже оказалось мало серебряные приборы, коробка с женскими платьями, молитвенник да бронзовая шкатулочка. Серебро и тряпки караульные поделили в качестве трофеев, а бесполезные книжку и шкатулку обменяли у папаши Мальбранша на два кувшина вина.
***В каких пыльных закоулках истории та небольшая шкатулочка прозябала следующую сотню лет, вряд ли смог бы определить даже самый именитый историк. Зато очередное ее появление произошло при необычных обстоятельствах и в необычном месте: на квартире профессора права Николая Львовича Граббе в Голицынском переулке, в Москве, столице большевистской России. Именно здесь происходило очередное заседание Капитула Ордена Тамплиеров, на котором только что вернувшийся из Парижа брат-тамплиер Жан де Пьерфон (в миру доцент исторического факультета Иван Платонович Парфенов) продемонстрировал собравшимся бесценную семейную реликвию рода де Пьерфон бронзовую шкатулку, украшенную печатью Ордена и другими священными тамплиерскими символами. Кроме того, рыцарь Жан продемонстрировал пожелтевший кусок пергамента, на котором порыжелыми от времени буквами на старофранцузском была сделана запись, гласившая, что в 1227 году рыцарь Франсуа де Пьерфон передал Ордену Храма свое поместье, за что сам он был принят в число братьев Ордена.
На самом деле бесценная реликвия была куплена Иваном Платоновичем за бесценок у уличного старьевщика на набережной Сены, а пергаментная страница была вырезана бритвой из средневековой «Поземельной книги» в библиотеке Парижского университета, где доцент проходил стажировку.
Но на московских тамплиеров эти предметы произвели сильное впечатление. Николай Львович прослезился, заключил Ивана Платоновича в братские объятия, а потом объявил, что отныне шкатулка, семьсот лет хранившаяся родом де Пьерфон, возвращается во владение братьев и станет главной реликвией возрожденного в России Ордена тамплиеров.
Двумя годами позже Николай Львович будет сильно жалеть, что связался с этими тамплиерскими играми, которые оказались под подозрением у НКВД, и ломать голову, куда бы так запрятать эту проклятущую «бесценную реликвию», чтобы ее никогда и никто не нашел. Была бы она деревянная можно было бы бросить в печку, вместе с бумагами и пергаментами, но она ж, как назло, металлическая И из дому сверток не вынесешь опального профессора круглосуточно пасла пара «людей в штатском».
Все-таки уроки тамплиерской конспирации не прошли даром, и решение было найдено шкатулку удалось спрятать. Профессору это, впрочем, не больно помогло. В очередную бессонную ночь в его дверь постучали. Хотя обыск ничего не дал, Николая Львовича увели. За его женой пришли через неделю.
Ремонт
Ну вот, стали они, значит, вскрывать пол, чтобы лаги заменить. И видят там, под полом, латунную плиту, а на ней надпись на не нашем языке, и год какой-то лохматый, ну, предположим, восемьсот девяносто седьмой, прикинь
Клад, что ли?
Ну да! Так и подумали. Что делать? Квартира бабкина, значит и клад чей? Ейный, так? Государству сдашь вернут тебе какой-то процент, и все. А вдруг там столько бабла, что можно вообще всю жизнь не работать? Короче, посылают они хозяйку в магазин, типа за пузырем, и говорят, чтобы не спешила, потому что сейчас тут будет пыльно. Она и пошла.