У Хольгера было еще несколько идей, но он пока не был готов включить их в план действий. Внимательно перечитав написанное, Вюнш обнаружил, что его план в значительной степени повторяет расследование следственной группы Рейнгрубера. Это было не удивительно. Тогда, в 1922-м году, группа провела тщательную работу, исследовала все видимые возможности, но потерпела неудачу. Теперь к факторам, которые затрудняли следствие, добавилось еще и неумолимое время, стирающее любые следы. У Хольгера были серьезные сомнения в успехе этого расследования, но он не собирался опускать руки раньше времени: «Делай, что должен»
Вюнш устало потер глаза. Он и не заметил, как сгустились сумерки, и уже некоторое время работал впотьмах. На часах было почти ровно шесть.
Глава 4
Вечер
В голове Хольгера поселилась боль. Усталость, работа при плохом освещении и весенняя лихорадка погоды сложились в отвратительную какофонию в его черепе. Сам Вюнш старался убедить себя, что дело в голоде, ведь последний раз он ел с утра. Хольгер убрал книгу обратно в ящик и оделся. Перед выходом он обернулся на свой кабинет. В нем все было так же как утром. Вюншу нравилось оставлять кабинет прибранным, эта привычка позволяла ему избегать замусоривания и захламления места, где он проводил значительную часть своей жизни.
Спускаясь по лестнице, Хольгер в очередной уже раз удивился тому, какие изящные черты интерьера и детали оформления имело внутри здание, столь серое и мрачное снаружи. Вюнш подошел к стойке, за которой сидел Пауль, чтобы расписаться в книге посещений. Пауль, как это часто бывало, начинал задремывать к концу своей смены. Скоро на этот пост придет Вилли Штрунц полная противоположность сухонького и благообразного Пауля. Перекинувшись парой фраз со встретившимися коллегами, Хольгер вышел на промозглую улицу.
В десяти минутах ходьбы от Управления находилось совершенно обаятельное заведение, где Вюнша уже ждали кружка темного пива и свиные ребрышки с вареным картофелем.
Он подошел к красивому зданию в национальном баварском стиле. На старомодной вывеске над дверями было изображено ружье, под которым располагалось название: «У охотника». Пройдя через двойные двери, Хольгер попал в освещенный, просторный зал.
Добрый вечер, господин Вюнш. Как ваши дела? Вам сегодня как обычно?
Добрый вечер, господин Харрер. Бывает лучше, бывает хуже Нет, сегодня я буду свиные ребрышки я в прошлый раз в них просто влюбился! И, господин Харрер, не могли бы вы дать мне таблетку аспирина?
Хорошо, господин Вюнш. Ваш любимый столик свободен.
Спасибо, господин Харрер.
Как всегда, господин Харрер, каким-то одному ему известным способом, определял приближение постоянных клиентов и шел встречать их к входу в свою пивную.
Харрер действительно раньше был охотником. Высоченный, немного нескладный шваб стрелял себе дичь и не о чем не волновался. В Войну служил в егерских войсках в Восточной Пруссии, но уже в августе 14-го года под Танненбергом русский казак перебил ему ногу саблей. Ногу спасти удалось, но из-за сильной хромоты Харрера комиссовали. Хромой Харрер попытался вернуться к своему ремеслу, да только в лес далеко с больной ногой не уйдешь. Поэтому он перебрался в Мюнхен и успел скопленные от продажи шкур деньги вложить в покупку пивной до того, как на банкнотах начали словами прописывать миллиардные номиналы12. Через несколько лет Харрер женился на офицерской вдове. С тех пор о его охотничьем прошлом напоминало только ружье над барной стойкой.
Впрочем, пусть Харрер и был владельцем пивной, дела вела его жена фрау13 Марта. Вюнша здесь особенно привечали после того, как три года назад он, по просьбе фрау Марты, немного потолковал с одним бухгалтеришкой, которому Харрер доверился еще при покупке пивной. Тот захотел наложить лапу на часть доходов и предъявил Харреру документы, якобы подписанные им, по которым этому бухгалтеришке отходила половина прав на пивную. Разговор, в ходе которого Хольгер рассказал незадачливому мошеннику, что подделка документов является серьезным преступлением, наказанием за которое может быть даже нечто худшее, чем просто тюремное заключение, убедил того, что лучше уползти обратно в свою нору.
Была и еще одна причина, по которой Вюнш приходил сюда ужинать едва ли не каждый день: здесь никогда не было политических митингов и разборок. Близость полицейского управления отпугивала даже национал-социалистов, которые уже многие мюнхенские пивные превратили в трибуны для своих митингов и съездов.