Здравствуйте, вы оберкомиссар Вюнш?
Да, это я. А вы, видимо, Франц Майер.
Хольгер скорее утверждал, чем спрашивал. Дверь распахнулась, и взгляду Вюнша предстал молодой парень, одетый в серый пиджак и серые же брюки. Франц Майер был строен до худобы, имел аккуратные черты лица, длинный прямой нос, выраженные скулы. Светлые, почти белые волосы были тщательно причесаны. «Юный Зигфрид8» подумал Вюнш. Единственным, что отличало внешность Франца от персонажей, изображаемых на пропагандистских плакатах НСДАП, были большие карие глаза за стеклами очков. Голос Майера, в противовес внешности, был низким:
Можно сесть?
Да, пожалуйста.
Сев, Франц то и дело бросал оценивающие взгляды на Хольгера и на кабинет. «Нервничает» догадался Вюнш.
Оберст Иберсбергер направил меня на расследование дела 44518. Он сказал, что этим делом занимаетесь вы, и что я могу найти вас здесь.
Как не странно, он не соврал, Хольгер попытался разрядить обстановку шуткой.
Как поживает славный город Страсбург?
Вюнш пробовал наугад: выговор однозначно выдавал в Майере эльзасца, а манеры городского жителя. Страсбург и Мюльхаузен были, по большому счету, единственными крупными городами в Эльзасе. Страсбург был больше, поэтому Хольгер сделал ставку на него. Шанс ошибиться был велик, но, в конце концов, Вюнш ничем не рисковал, а напряжение снять нужно было как можно быстрее.
Неплохо А как вы догадались, что я оттуда?
Вы читали о методе дедукции, Франц?
Майер улыбнулся:
Ааа, понял, вы по моему акценту догадались!
«Совсем мальчишка» подумал Хольгер. Франц немного расслабился, и теперь можно было приступать к делам:
Оберст рассказывал вам что-нибудь об этом деле?
Да, предупредил, что дело старое и сложное.
Это верно дело старое и сложное. Откровенно говоря, для первого дела оно не слишком подходит, впрочем, когда-нибудь вам все равно придется столкнуться с чем-нибудь подобным.
Майер молча кивнул. Недавняя улыбка не оставила следа на его лице теперь он был серьезен и сосредоточен. Вюнш продолжил:
Я дело уже изучил и имею определенные соображения. Предлагаю такой план действий: я отдаю вам дело, Хольгер подвинул папку к Майеру вы изучаете его и составляете план расследования: найти проверить опросить в таком духе, а завтра с утра мы встречаемся здесь и сверяем наши записи и соображения.
Майер вновь молча кивнул. «А еще меня молчуном считают» усмехнулся про себя Хольгер, а вслух спросил:
Вам выделили рабочий стол?
Да, на третьем этаже, в пятьдесят шестом кабинете.
Хорошо. Теперь еще один важный момент: есть ли у вас другие обязанности или вы освобождены только для этого расследования?
Не знаю. Я здесь неделю только. До того как меня отправили к вам, участвовал в задержании, двух обысках и нескольких допросах. Везде, в основном, молчал и слушал. Будут ли меня привлекать далее к подобной работе, я не знаю.
Ну, тогда завтра, на утреннем собрании это станет ясно. В общем, задача вам ясна?
Франц снова кивнул, не сказав ни слова.
Хорошо, тогда не задерживаю вас.
Майер встал и взял со стола папку. Хольгер протянул ему руку. Рукопожатие Франца, вопреки фигуре, оказалось сильным и уверенным.
До завтра, Франц.
До свидания, оберкомиссар Вюнш.
Хольгеру было немного совестно, что он отдал Майеру дело, не введя в курс. Для неопытного человека обстоятельства этого преступления могли стать шоком, но если Франц хочет стать хорошим следователем, ему предстоит научиться справляться с подобными историями.
Все еще пребывая в размышлениях о своем новом коллеге, Вюнш достал из ящика стола потертый журнал в твердом переплете. Такие журналы часто использовались в качестве книг посещений или гроссбухов. Хольгер не записывал туда своих посетителей и не подсчитывал смету он использовал этот жургал для ведения рабочих записей о расследовании. Когда Вюнш заканчивал дело, он проводил жирную черту под написанным, отмечал результат, дату и переходил на следующую страницу. Хольгеру было необходимо вести записи для себя. Записи, которые не проходили бы через проверку чужим мнением и оставались бы просто его мыслями, выраженными на бумаге. Это составляло дополнительный труд, но помогало систематизировать то, что вертелось у него в голове. За шесть лет работы Хольгера следователем это была третья подобная книга, и она уже была заполнена наполовину.