Малышев и не сомневался. Расследование могло выбросить кучу мусора, в котором менты принялись бы ковыряться с превеликим удовольствием. И если бы они копнули чуть глубже, то головы бы полетели во всех направлениях. Независимо: винно или безвинно. По слухам, покойный Иванов, находясь в должности секретаря Московского горкома партии, был приближён к Шелепину[4], от чего и пострадал. Впрочем, ему ещё повезло: отделался «ссылкой» в Благовещенск.
«Могло быть и хуже, подумал майор. Впрочем, а в чём, собственно, повезло? Малышев незаметно провёл языком по пересохшим губам. В чём отделался? В том, что стал покойником? Майор снял с вешалки шапку. Полнейшее везение! К тому же теперь на нём, на трупе, могут сыграть. Там, в столице, во всю ивановскую идёт грызня между Министерством внутренних дел и конторой: кто сильнее и более необходим для власти? А тут покойничек, да ещё какой! Пальчики оближешь: целый начальник областного управления КГБ!»
Пока Малышев стоял перед зеркалом, Глебский нетерпеливо покачивался с пятки на носок, заложив руки за спину.
Кстати, УВД у вас тут далеко? Может, позвонить этому вашему Ларионову? Предупредить?
Майор в сердцах мысленно матюкнулся (достал москвич со своими амбициями!), прошёл к телефонному аппарату, набрал номер и вскоре сообщил, что начальник милиции ждёт их.
А милиция находится в квартале от нас, тут же уточнил Малышев. Машину сейчас подадут.
Глебский вскинул левую руку, посмотрел на часы.
Александр Константинович, а что если мы с вами пройдёмся? А? По морозцу? Сколько тут ходьбы? Десять минут? Отлично! Заодно пообщаемся. Мои людишки тем временем отвезут вещи в гостиницу. Как, согласны? И ещё. Распорядитесь, чтобы нам ваши сотрудники немедленно подготовили всю информацию. В полном объёме. Так сказать, по первому требованию.
Но
Если вас что-то смущает, майор, свяжитесь с Москвой. Глебский первым направился к двери. И не стесняйтесь, Александр Константинович. Всё в интересах дела.
Из дневника сотрудника Амурского областного
управления государственной безопасности
старшего лейтенанта Проклова В.В.
16 октября 1966 года
«двигатели бронекатера взревели, и мы отошли от невысокого, деревянного причала. Со стороны реки Благовещенск выглядит очень даже пристойно. Высокая бетонная набережная спасает город, как мне рассказали, в период сильных летних паводков, во время которых и Амур, и Зея, подпитывающая основную водную артерию Дальнего Востока, набирают мощь после снежной зимы и проливных дождей и дружно обе выходят из привычных берегов. Но сейчас река Амур спокойна, готовится к зиме, а потому берег утопает не в воде, а в желтизне кустов и деревьев. Вдоль всей набережной стоят здания. И прошлого века и века нынешнего. Гармонично.
Что-то на лирику потянуло. Это мой первый взгляд на Благовещенск со стороны. Признаться, пессимистичный. Прочитал вышенаписанное, и появилось желание стереть. Слова получились чужие, книжные. Жаль, невозможно. Впрочем, пусть будет, как есть.
Командиром катера оказался капитан-лейтенант Левашов Егор Иванович. Мужик лет тридцати. Крепкий. И как говорят про таких, кряжистый. Тщательно выбритое лицо у него постоянно светилось. Едва мы вышли на середину реки, он тут же тронул меня за рукав и указал в сторону Благовещенска:
Смотрите. Вон гостиница «Амур». Здание второго треста «Амурстроя». Роддом. Погранзастава. Наши казармы. Спиртзавод. О, площадь Ленина. Вон, смотрите! Где бетонная лестница спускается к пляжу, мы зимой горку ставим. Ледяную. Рука пограничника указывала на вышеназванные объекты. Ещё одна гостиница. «Юбилейка». Новостройка. Ресторан там шикарный! в голосе капитан-лейтенанта прозвучала гордость.
А я ничего интересного не увидел. Здание, как здание. Ну, пять этажей, стекло, бетон. Плоская крыша с громаднейшей, неоновой надписью: «Юбилейная». Таких домов в Москве пруд пруди. Нашли, чем удивить.
А капитан продолжал визуальную экскурсию:
Смотрите чуть дальше: здание пединститута. Моя жена там на физмате училась. Сейчас в первой школе математику ведет Речное училище Судоверфь
Честно говоря, мне всё это было неинтересно. Терпеть не могу, когда, к примеру, прихожу в музей или на выставку живописи и мне начинают читать лекцию. И никто не спрашивает, интересно мне слушать или нет. А, может, я пришёл просто посмотреть на всё своими глазами. Именно своими, а не чужими. Так и тут. Я бы, может, и дальше бы любовался городом, но Егор Иванович так достал меня своими речами и постоянным дёрганьем за рукав, что я плюнул на всё и отвернулся в противоположную сторону.