А я ничего интересного не увидел. Здание, как здание. Ну, пять этажей, стекло, бетон. Плоская крыша с громаднейшей, неоновой надписью: «Юбилейная». Таких домов в Москве пруд пруди. Нашли, чем удивить.
А капитан продолжал визуальную экскурсию:
Смотрите чуть дальше: здание пединститута. Моя жена там на физмате училась. Сейчас в первой школе математику ведет Речное училище Судоверфь
Честно говоря, мне всё это было неинтересно. Терпеть не могу, когда, к примеру, прихожу в музей или на выставку живописи и мне начинают читать лекцию. И никто не спрашивает, интересно мне слушать или нет. А, может, я пришёл просто посмотреть на всё своими глазами. Именно своими, а не чужими. Так и тут. Я бы, может, и дальше бы любовался городом, но Егор Иванович так достал меня своими речами и постоянным дёрганьем за рукав, что я плюнул на всё и отвернулся в противоположную сторону.
На китайский берег смотреть было неинтересно. Сплошной лес, с редкими строениями лачугами. Такое ощущение, будто там все перессорились и построили свои дома подальше от соседей.
Вскоре, с правого борта, мимо нашего катера проплыла лодка с китайским рыбаком. Старая лодчонка покачивалась на волнах, с трудом выдерживая вес маленького китайца, который, завидев нас, тут же принялся размахивать свободной рукой и выкрикивать на своём языке:
Русский, уходи домой! Это мой дом! перевёл я.
Ого! удивился Левашов. Ты что, по-ихнему шпрейхаешь?
Есть немного.
Я в тот момент остался собой недоволен. Нужно было промолчать, а нет ведь, выпендрился.
И с каких это пор в Алма-Атинском училище погранвойск начали преподавать китайский? Левашов смотрел на меня с недоумением.
А кто вам сказал, что я закончил погранучилище? Теперь пришла моя очередь для удивления.
Капитан пожал плечами:
Так к нам только оттуда и шлют вашего брата.
Выходит, я исключение.
Левашов прищурился. Весело. С любопытством. Мол, давай, выкладывай, откуда к нам залетел. Я и выложил. У бедного глаза на лоб полезли:
А какого ляда тут делаешь?
По комсомольской путёвке.
А что мне ещё оставалось сказать? Что решил пойти стопами отца? Который был против моего решения? Банально бы как-то это прозвучало. Неестественно. Как враньё.
Не забуду, в десятом классе у нас зашёл разговор в спортивной раздевалке по поводу того, кто в будущем вступит в партию. С чего этот разговор разгорелся, не помню. Кажется, начинали обсуждать новый фильм про войну. Вот и зацепилось. Игорь Носенко, наш комсорг, тогда заявил, что точно вступит. А ему пацаны взяли и брякнули: мол, а как же иначе? Ты ведь хочешь быть большим начальником, как папаша. Тебе туда самая прямая дорога А потом ждали, что тот бросится с кулаками. Ждали, чтобы под причину морду комсоргу в кровь разбить. А Игорёха молчал. Губы дрожали. На глазах слёзы. Но молчал. Долго молчал. А потом развернулся и ушёл. После мы узнали, что батя его, коммунист, в больницу попал, с инсультом. И больше на ноги не встал. Дураки, так и не извинились. После выпускного Игорь исчез из моей жизни. Как и все остальные. К чему это я?.. Ах, да. Вспомнил. Идти стопами отца. А ведь действительно я пошёл по его стопам. Правда, папка этого не хотел, всё рассчитывал, что с ним останусь.
Не помню почему, но я снова посмотрел на удаляющуюся лодку.
А хорошо здесь рыба ловится?
Левашов пожал плечами:
Где как. Только в сампане[5] не рыбак. Капитан тоже посмотрел на китайца и сквозь зубы сплюнул в мутную воду реки.
А кто?
Шпион. Ответ прозвучал обыденно-спокойно, словно слово «шпион» мне послышалось, а на самом деле было произнесено «мужик» или там «старик».
С чего вы взяли, что он шпион?
А мы местных рыбаков всех наперечёт знаем. Это раз Он уже на середине реки, так? Так. А снасти не разобраны. Два И выбрит, сволочь, до синевы. Три. Вот тебе все слагаемые. И вообще мотай всё на ус, если к нам попал. Здесь граница! А значит, уши нужно держать по ветру, а глаз востро.
Почему тогда мы его не задержали? Я, помнится, кивнул в сторону удаляющегося водоплавающего корыта, под шикарным наименованием «сампан».
А за что? За то, что выбрит? Левашов выбил из пачки «беломорину» и ловко кинул её в рот. Этот хоть сидит и только пялится. Не вредный. Тут, брат, иногда повеселее дела случаются, и то вынуждены закрывать глаза. Капитан затянулся и, думая о чём-то своём, проговорил: Правда, сами китайцы их к себе забирать не хотят.