О, как ярко блестят в тумане эти свежие красные яблоки! Он наполняет ими свои карманы, приветливо улыбается торговке, которая, поставив ноги на грелку, все же дрожит от холода. Затем в густом тумане он нащупывает дверь, открывает ее и входит в небольшой двор, где стоит запряженная тележка.
- А что, есть для нас что-нибудь? -- спрашивает он мимоходом. Промокший до костей возчик отвечает:
- Да, сударь! И даже очень миловидное.
Человечек торопливо входит в контору. Вот где тепло и уютно! В углу гудит горящая печка; меховой мешок для ног на своем месте, возле старого кресла у окна. Туман, как легкая занавеска на окнах, пропускает ровный и мягкий свет; толстые книги с зелеными корешками чинно выстроились на полках. Настоящий кабинет нотариуса!
Человечек наш облегченно вздыхает: он у себя.
Но прежде чем приступить к работе, он раскрывает большой шкаф, достает оттуда люстриновые нарукавники, тщательно натягивает их; затем вынимает маленькую глиняную плошку, несколько кусочков сахара, оставшихся после вчерашнего кофе, и, с чувством глубокого удовлетворения оглядывая все вокруг, принимается чистить яблоки. И действительно, трудно найти более веселое и более светлое служебное помещение, где царил бы такой образцовый порядок! Но только странно: со всех сторон доносится беспрерывный шум воды; он окружает, обволакивает, оглушает, как если бы вы находились в трюме корабля. Внизу бьется Сена, с грохотом и ревом ударяясь об устои моста и разбивая свой пенистый вал у самой стрелки острова, загроможденного сваями, досками и всякими обломками. В самом деле, даже из соседнего помещения доносится шум льющейся из ведер воды, как будто там что-то промывают, упорно и долго. Не знаю почему, но этот шум хлещущей воды пронизывает вас холодом. Чувствуется, что вода ударяется о пол, подскакивая на каменных плитах и на мраморных столах, и от этого она кажется еще холоднее.
Что они так старательно отмывают в этом странном доме? Какое несмываемое пятно?
По временам, когда поток воды стихает, оттуда доносится шум падающих одна за другой тяжелых капель, как это бывает при оттепели или после проливного дождя. Можно подумать, что туман, скопившийся на крышах и на стенах домов, от горячей печки тает и беспрерывно падает крупными каплями...
Человечек не обращает внимания на эти звуки. Он всецело поглощен своими яблоками, которые шипят в глиняной плошке, распространяя легкий приятный запах жженого сахара. И это милое шипенье отвлекает его от зловещего шума воды.
- Когда соизволите, господин регистратор?.. -- раздается в соседнем помещении хриплый голос. Он смотрит на яблоки и нехотя выходит. Куда он идет?
В полуоткрытую дверь на минуту врывается затхлый холодный воздух, пахнущий камышом и болотной тиной, и вот, как видение, промелькнула сохнущая на веревках одежда -- полинялые блузы, рабочие куртки и штаны, и тут же рядом ситцевое платье, повешенное за рукава, - вода стекает с него капля за каплей...
Теперь все закончено. Вот он снова входит к себе, кладет на стол какие-то промокшие мелкие предметы и, продрогший, идет к печке отогревать свои красные от холода руки.
- Нужно совсем взбеситься, чтобы в такую погоду... -- говорит он, вздрагивая. -- И что с ними такое?
Он совсем согрелся, и, так как сахар в плошке густеет, он усаживается у края стола завтракать. Во время еды он открывает одну из больших книг для записей и с явным удовольствием перелистывает ее. Она содержится так аккуратно, эта толстая книга! Строчки ровные, заглавные буквы выведены синими чернилами, на каждой странице промокательная бумага и еще заметный отблеск золотистого песка -- одним словом, забота и безукоризненный порядок...
Дела, по-видимому, идут хорошо. Добряк радуется.