Он ещё два раза обошёл двор. Всё тихо. Однако от холода мёрзли ноги и коченели руки. Ветер усиливался. «И чего они выставили меня на улицу? с пробуждающейся злостью думал Арса. Федералы сюда редко заглядывают, и то только днём. Да и что я смогу сделать один, если они вдруг появятся? Оказать сопротивление? Да меня тут же завалят»
Он прибавил шагу, но не помогло. Холод так прочно укрепился под одеждой, что тело стыло с каждой минутой всё сильнее и сильнее. Арса осмотрелся, но ничего не увидел, даже макушек гор. «А эти хохлы сейчас дрыхнут в тепле, в доме моего деда, с ещё большим озлоблением подумал он. А может быть, зайти? Мне же Габис приказал присматривать за раненым арабом, делать ему уколы, а хохлы выставили меня за дверь»
Тишину ночи вдруг нарушил скрип, донесшийся от лестницы. Посаженный на цепь пёс не залаял, а, гремя цепью, замотал головой и приветливо заскулил.
Эй, Арса, где ты? послышался голос деда. Подойди ко мне, я тёплую одежду тебе вынес.
Накинув ружьё на плечо, юноша подошёл к деду.
Вот надень, протянул Алихан внуку бурку и старую папаху. Сегодня холодно на улице. Твои шайтаны уже спят у печки, а ты
Как раненый? угрюмо поинтересовался Арса, почувствовав упрёк в словах деда.
Пока жив, вздохнул Алихан. Шайтаны живучи
А может, ему укол уже пора сделать? спросил Арса. Может быть
Надо будет сами сделают, сказал Алихан. А ты Айсу с цепи отпусти, он тебе хорошей подмогой будет.
Арса накинул на плечи бурку, надел на голову папаху, взял в руки ружьё, и
Хоть человеком себя почувствуй в одежде мужчин, сказал дед. А то напялили на себя пятнистые тряпки и бегаете в них по горам.
Это не тряпки, а униформа цвета хаки, огрызнулся внук. Она маскировочная и больше всего подходит для боевых действий.
Однако она не спасает вас от смертей и ранений, с горечью усмехнулся Алихан. Гибнете вы десятками, сотнями, тысячами, а ради чего? Позорите имя Всевышнего, прикрывая им свои кровавые деяния и поступки! Ваш «джихад» пустой звук. Как вы, кучка оборванцев, собираетесь победить военную мощь Великой России?
Россия разваливается, её скоро не будет! горячо возразил Арса. СССР, за который ты воевал, уже не стало. Скоро и России не станет, за неё крепко взялись американцы и европейцы.
За Россию всегда кто-нибудь «крепко» берётся, внучек, вздохнул Алихан. Да только сами по зубам получают. Россию никогда никому не сломить, Арса. Надо не воевать с ней, а поддерживать и гордиться тем, что Чечня часть этого великого государства!
А я не хочу! воскликнул Арса. Вспомни, пока ты воевал за СССР, кровь свою проливая, наш народ депортировали с родных мест! Сам рассказывал, что это была великая трагедия чеченского народа!
Депортировали не только наш народ, ещё ингушский, крымско-татарский и другие, вздохнул Алихан. Это была большая ошибка советского правительства. Но сейчас времена другие, внучек. Сейчас
Эй, Арса! послышался окрик из окна дома. Живо иди укол арабу сделай!
Я на посту, вас охраняю! огрызнулся Арса.
Старика за себя оставь, а сам бегом наверх! закричал боевик. Если араб подохнет, мы следом за ним отправимся.
Вот как теперь позволяют вести себя «гости» в доме вайнаха[1], вздохнул Алихан, беря из рук внука ружьё. Иди, спасай шайтана, а я здесь за тебя похожу.
Как только юноша ушёл в дом, он прошёлся по двору. «Вот так пришёл враг в наши дома, думал он. Сами позвали, денег дали. Теперь со всех стран сбегаются шайтаны, почуяв запах денег и крови. А наши люди как с ума все сошли Привечают врагов, дают им кров и укрытие»
Алихан отцепил пса, потрепал его по загривку, и вдруг Тишину нарушил тоскливый протяжный волчий вой, донесшийся откуда-то от подножия горы, из долины. Пёс Айса встрепенулся, взъерошил шерсть и угрожающе зарычал. Но вой больше не повторился.
«Идёт, дружок, подумал Алихан, снимая с плеча ружьё и взводя оба курка. А пёсика надо бы снова на цепь посадить, а то он мне всю охоту испортит!»
Зацепив цепь за ошейник Арсы, Алихан с возрастающим внутри его азартом, осторожно ступая, двинулся к сараю. «Наверное, уже подбирается, бродяга серый, думал он, позабыв обо всём на свете и думая только о волке. Раньше мне на звук, на шорох стрелять приходилось Попаду ли сейчас?» Сердце билось с неистовой силой, а вот окоченевшие руки могли подвести