Они ведут меня через парк на свою стоянку. Девушки суетятся, в пьяном беспокойстве о моем здоровье. Соловая блондинка даже предлагает мне свой билет, если я позволю отвезти себя к врачу. «Мой отец забронировал лучшие места на трибуне». Номер Девять готов спорить, что у Выживающих лучше. Говорит, что у них отдельная кабина с многоканальным телевидением. Девушки говорят, что должны это увидеть, и мы идем через ворота, мимо зигзагом расставленных вигвамов, к наблюдательному пункту, туда, где сетчатая ограда отгораживает индейскую стоянку от дороги, подводящей к коридорам. Более жаркого и пыльного места они найти не могли.
У них действительно много экранов, хотя не совсем кабина. Вплотную к ограде стоит большой телевизионный трейлер «Мира спорта», и его задняя дверь полностью открыта ради ветерка с реки. Выживающие натырили основательную пирамиду сена и протянули к ее макушке черный пластик. Получилась тенистая пещерка, и мы можем видеть сквозь сетку всю работу телевизионщиков. Девушки соглашаются, что место удачное. Пухленькая достает из сумки поллитровку текилы, Чинёное Колено вытаскивает из сена арахис и лимоны, и мы рассаживаемся поудобнее. Люди в трейлере обращают на нас внимания не больше, чем если бы мы были курами на насесте.
На мониторах мы видим происходящее на арене с разных точек и слышим голос диктора. По телевидению он доносится до нас на добрых полторы секунды раньше, чем по воздуху из громкоговорителей. «Женские скачки, друзья и похоже, миленькая» и тут же эхом с арены: «ЖЕНСКИЕ СКАЧКИ, ДРУЗЬЯ ПОХОЖЕ, МИЛЕНЬКАЯ ПТИЧКА В ГОЛУБОЙ ШЛЯПЕ УЛЕТАЕТ С ГОЛУБОЙ ЛЕНТОЙ».
Да, но не очень высоко в плане рейтинга, слышится из трейлера. Скучно, не увлекательно. Это говорит женщина с острым подбородком. Она сидит во вращающемся кресле.
Традиция, говорит помощник, вьющийся у нее за спиной; у него мешки под глазами и мешковатый велюровый свитер. Женские скачки у них с самого первого родео.
Традиционное это еще не телевизионное, сообщает она ему. У нас нет ничего поживее?
Он смотрит в блокнот.
Следующий номер езда на быке. Самый забойный. И смотрите-ка. Первым наш удалец из Уоттса.
Этот нахальный коротыш с пресс-конференции?
Он самый. В роскошной красной шляпе. Возьмем его ручной камерой.
Лучше нахальный, чем скучный. Давай. Она поворачивается к микрофону. Феликс? Держи мне черного наездника.
Это заставляет меня присмотреться внимательнее. Может быть, все-таки придется сравнивать лица.
Возьми ручной, Феликс. Мне нужен крупно молодец из Уоттса. Он будет выходить из коридора номер
Диктор подсказывает ей:
А теперь в коридоре номер два на бычке Колыбельный братьев Кристенсен лошадка совсем другой э-э породы. Впрочем, друзья, любой завзятый любитель родео знает, о ком я говорю: Дрю Вашингтон. Один из популярнейших молодых ковбоев, прирожденный чемпион, если я что-нибудь в этом смыслю. В прошлом году Дрю занял второе место, сегодня, после двух дней, он идет первым с большим отрывом. Единственное, что ему нужно сейчас, усидеть до конца. Никаких трюков. Если он продержится до колокола, то не только будет первым он будет первым представителем своей расы, завоевавшим призовое седло, после бессмертного черного ковбоя, победителя первого Пендлтонского родео.
Тут я вскочил как ошпаренный:
Придержи коней! Джордж Флетчер на нем не победил!
Оператор занял позицию у второго коридора, но между досками мы видим только ступню наездника. На ней потрепанная кроссовка со шпорой, примотанной к резиновой пятке. Изображение колышется и подпрыгивает в щели между досками.
Похоже, Дрю трудновато держаться на старине Колыбельном, даже в кроссовках. Что ты сказал, Тайфун? Он ведет разговор с клоуном[6] на арене. Спрашиваешь, почему столько наших ковбоев стали носить кроссовки вместо сапог? Я не знаю ответа. Может, ты мне скажешь, Тай? А, понял: чтобы их не путали с дальнобойщиками.
Публика стонет.
Хорошо, Тайфун, вот тебе задача. Можешь сказать, у кого Флетчер выиграл призовое седло? Правильно. У Джексона Сандауна, бессмертного Красного Всадника, индейца нез-персэ. Впоследствии Джексон Сандаун Смотрите! Вот он выбежал. Взрывной бык, короткий запал. Держись, ковбой!
Бык вылетел из коридора, шляпа наездника заполняет экран, бешено подпрыгивая. Я прильнул к сетчатой изгороди, но вижу только неясное мелькание этой пурпурной шляпы, сдвинутой набекрень, и под ней дерзкую улыбку. Но гибок, я вижу. До поры ты был гибок, как дым.