Мне очень хочется быть местной и чёткой. Чтоб в магазине не спрашивали, откуда приехала и где отдыхаю. Потому штаны и купила. Сижу теперь, мечтаю, как подойдёт ко мне кто-нибудь в шортах и сланцах и спросит, как пройти к морю. И тогда всё, признание. Значит, местная.
Алекс говорит, что дело не в штанах. Но что мужики понимают? В штанах, ясень пень. И в кроссовках, на которые я теперь коплю. Алекс считает, что для начала нужно убрать восторг из глаз.
Ты ходишь с ошалелым взглядом и идиотской улыбкой, и озираешься по сторонам, говорит он. А местные не улыбаются пальмам и фонтанам. Наоборот, у них такой нарочито-уставший взгляд. Особенно сейчас, в августе. Они уже устали от толп отдыхающих, понимаешь? Они хотят сентябрь, тишины и покоя. И пальмы им уже надоели.
Но я не понимаю, как можно не улыбаться пальмам? Пальма же! Классная такая огромная пальма! Не тополь какой-нибудь, от которого один пух и аллергия. Есть пальмы финиковые, есть веерные, есть банановые с такими прикольными, похожими на мачете листьями. Как не радоваться? Я теперь живу в чистом и красивом городе, где вечное лето! Где не будет снега зимой и минусовой температуры! А если снега очень-очень захочется, можно поехать в Красную Поляну. Полдня поиграть в снежки, покататься с горки и вернуться в лето! И отдыхающие мне совсем не мешают. Чего мне от них уставать? Вот только жаль, что они не спрашивают у меня, как пройти к морю.
А мне так важно стать местной! В Сочи рады всем, но местным чуть-чуть больше. Для отдыхающих радушие особое, временное. Все понимают, что они гости. Приехали-уехали. Если отдыхающий пришёл в магазин, его просто обслужат. А с местным перекинутся парой фраз, обсудят невыносимую погоду: «Сколько можно, опять тучи разгоняют, скорей бы дождь». Местному подскажут, какие булочки самые свежие. Мне поначалу казалось, что в каждом магазине у Алекса друзья, но оказалось, что это не так. Просто все видят, что он местный, и беседуют с ним, будто знакомы всю жизнь. А мне мило улыбаются и только.
Очень хочу быть местной. Так упорно хочу, что парюсь в стрейчевом костюме, хотя на улице тридцать градусов. Тридцать градусов в Сочи почти убийство. В родном городе я и в тридцать пять бегала на рынок, не чувствуя жары. В Сочи при тридцати хочется сдохнуть. Или растаять. Тело покрывает холодный и липкий пот, так организм реагирует на влажность. Потом привыкну, лет через пять вообще перестану замечать. Через десять начну страдать, покидая любимое влажное болото. А пока мне невыносимо жарко и мокро. Но сменить стрейчевый костюм на что-то более натуральное я не согласна.
И вдруг перед моей скамейкой останавливается парень. Отдыхающий, ёжику понятно. Шорты, шлёпанцы, плечи обгорели. Только отдыхающие загорают до ожогов, местные если и ходят на море, то после заката или очень рано утром. Парень смотрит на меня и делает единственно правильные выводы. И наконец-то задаёт мучающий его вопрос.
Девушка, а как к морю выйти?
Я готова плясать от радости. Да, да! Меня приняли за местную! Ура, товарищи!
Я медленно комкаю пластиковый стаканчик и кидаю в мусорный бак. Медленно поднимаюсь со скамейки. Смотрю на парня поверх тёмных очков. И медленно-медленно, но совершенно честно говорю:
Понятия не имею.
P.S. Прошло десять лет. Несмотря на свой топографический кретинизм в тяжёлой степени я всё-таки научилась ориентироваться в Сочи. Покажу дорогу к морю, к банкомату, к рынку. В особо сложных случаях всё ещё дёргаю Алекса, но спрашивают чаще меня. Хотя штаны с полосками я давно не ношу. Кажется, дело было всё-таки не в них.
Предложение невиданной щедрости (Адлер, мемориал)
Мы стоим в пробке под мостом. Нет, после Олимпиады пробок в Сочи стало гораздо меньше. Но здесь неудобный разъезд, дурной светофор, да ещё и конец рабочего дня, так что ничего удивительного. Сегодня я сзади на пассажирском сидении, за рулём дядя Сосо. Между стоящими машинами протискивается мужик. Лет шестьдесят, может быть, больше. А может, и меньше, если отмыть. В Сочи совершенно особые бомжи у многих есть жильё и прописка, они прилично одеты. Им просто нравится бродить по городу, побираться и спать на лавочках. Свобода!
Перед нами как раз такой любитель свободы. Стучится в окно, просит, сколько не жалко. Алекс оборачивается ко мне, кошелёк у меня. Только налички в нём, как всегда, нет. Зачем, если везде можно расплачиваться картами? Неудобно. Я судорожно вытряхиваю карманчик с мелочью, боясь, что загорится зелёный, и дед так ничего и не дождётся. В кармашке рублей десять россыпью. Маловато, но сколько есть. Передаю деньги Алексу, он деду.