Я закрываю альбом и вновь начинается наш скомканный разговор, состоящий из рубленых фраз, многозначных слов и замолчанных важных смыслов, заблудившихся среди ненужных вопросов.
Я никогда не видела тебя..
Я очень старый друг. Мы виделись в последний раз, когда за ним приехал отец
Да, тогда я потеряла его в первый раз. Если бы его отец не разбился на своем проклятом мотоцикле, возможно я так никогда и не вернула Вову себе Ты точно не знаешь, где он и что с ним случилось?......
Нет, вру я. Мне хочется расспросить ее о любимых занятиях Вовки, о том, как он стал диггером, зачем и куда он отправился в тот злополучный день, но малодушничаю, так и не могу набраться сил сделать это, а лишь шепчу сквозь сомкнутые зубы: Простите, и тороплюсь распрощаться, и уйти, но все же, задерживаюсь у выхода из квартиры, чувствуя спиной ее, молящий и одновременно обвиняющий взгляд.
Если ты что-то узнаешь про Вову, ты мне позвонишь, спрашивает его мать у моей спины.
Да, я сделаю все что смогу, отвечаю я осеннему лучу, возможно, последней надежде снова зажечь свет смысла в ее жизни.
Начало Пути Ведающая Мать 4 и 5
Домой я решил добираться пешком, чтобы обдумать все происходящее и кажется, сделал это зря. Осень, солнечный день, но мгновение хлопанья серых крыл и набегают тучи, закрывая все небо, идет холодный дождь стеной и невозможно укрыться от этого холода. пронзающего тебя насквозь, я потыкался в пару ближайших подъездов чужих домов, словно стая мамонтов притаившихся и навечно застывших на этой незнакомой улице, месте ставшим их последним пристанищем, но везде стоят домофоны и кодовые замки, наконец мне посчастливилось найти временный приют в заброшенной трансформаторной будке. Я прислонился спиной к грязной кирпичной стене, и прикрыв глаза, выдохнул из себя накопившуюся за этот день серую муть, простую человеческую усталость. А когда открыл их, услышал чьи-то приближающиеся голоса:
Лысый тащи ее сюда, хорошее место, тихое
Помогай Щегол, ты тоже хочешь сладкого, ответил второй.
Я замер в тени сваленных в трансформаторной будке отсыревших картонных ящиков и наблюдал, как две живые тени затащили в мое убежище третью.
На первый взгляд обычные гопники, да и на второй тоже: засаленные от постоянной носки спортивные костюмы, созданные в пределах китайского рынка трудолюбивыми азиатски мигрантами, раскисшие замурзанные кроссовки и такие же убогие лица как будто картинки из пособия доктора Ламброзо: с полным отсутствием интеллекта, но наполненные звериной хитростью, искрящие отмороженостью глаза, суетливые, угловатые то замедленные, то необычайно резкие движения, указывающие на чрезмерную агрессию.
Затаившись, я наблюдаю за происходящим из своего импровизированного укрытия, совершенно не желая быть обнаруженным и влипнуть в очередную историю.
И тут послышался протяжный болезненный стон, его издала третья тень, при внимательном взгляде оказавшаяся молоденькой темноволосой девушкой в красном плаще. Именно ее затащили в трансформаторную будку называющие друг друга Лысый и Щегол. Приглядевшись еще лучше, отчетливее начиная различать происходящее в этом сумраке, я разглядел, что влага, стекающая по лбу девушки неестественно темного цвета, даже в потемках кровь мало похожа на дождевую воду видимо девушку ударили по голове чем-то тяжелым, возможно подкравшись сзади.
Доблестный рыцарь во мне пожелал гордо выйти из тени со словами призванными пристыдить или напугать сих злодеев, но тут же заткнулся, когда услышал щелчок, с которым из руки Лысого появился кусок остро заточенной стали нож выкидуха, такие я видел в кино про уличные банды. Этой самой выкидухой Лысый начал срезать с темноволосой девушки, так и не пришедшей в сознание ее одежду. А Щегол деловито из полосок когда-то модного красного плаща девушки мастерил веревки, ими он сначала связал ей запястья, а затем, раздвинув ей ноги, привязал каждую к торчащим из бетонного пола ржавым арматуринам.
А я все стоял и молчал, как будто происходящий кошмар меня не касался, это было как в кино, когда ты подсознательно пугаясь и даже сочувствуя героям сего действа, не веришь в реальность происходящего. Я не верил, когда Лысый ублюдок запыхтев, полез на обнаженную уже темноволосую девушку сверху, только прикрыл глаза, я поверил, что все по правде, когда Щегол, позаимствовав выкидуху Лысого прошипел меж смердящих дешевым пивом щербатых зубов: сейчас ты будешь живее. Крошечка, и полоснул заточенным лезвием по правой ноге девушки, лежащей еще без сознания, раздался громкий женский визг