Кино про любовь - Serge Orloff

Окно режиссёрского Люкса (цветной телевизор «Рубин», холодильник «Бирюса», шкафчик с рюмочками, отдельная спальня и ванная с кафелем) было открыто настежь, но это не помогало. На улице было плюс тридцать пять.

Как они здесь живут?  подумал Таранов о жителях Ягодного.

Сам он плохо переносил жару: его подташнивало, пропадал аппетит и по вечерам болела голова.

Одну жару он ещё мог как-то выносить,  его убивало то, что к ней примешивались производственные неприятности. На Мосфильме уже поднимался скандал. Двадцать полезных метров за четырнадцать съёмочных дней в дирекции считали чуть ли не провалом экспедиции. На днях для выяснения ситуации на месте со студии должен приехать директор картины.

Таранов примерно догадывался, что о нём судачат на студии: дебютант в свои 44 года, из Саратова, снимал там на кинохронике какие-то короткометражки, женился на москвичке, 5 лет ошивался на Мосфильме, выпрашивая хоть какую-то постановку, безвольный, группу распустил, разрешил актрисе улететь на другие съёмки, из-за чего группа пять дней была в простое и так далее.

В своих раздумьях он допускал, что, возможно, этот дурацкий сценарий с рабочим названием «А если это любовь?» ему сбагрили лишь для того, чтобы похоронить его как режиссёра. От этого сценария на студии открестились все безработные режиссёры, а он согласился. Отказаться он не мог из-за жены. Она бы этого не поняла: пять лет он сидел без работы, и вот ему дают, на Мосфильме (!!!) полнометражную постановку чего тут думать! Пусть это будет слабый фильм, главное зацепиться на студии.

Сценарий, действительно, был ужасен: в колхоз-миллионер случайно, проездом из города попадает молодой агроном, влюбляется в доярку и остаётся там жить и работать. В качестве костылей к сюжету были приделаны пять музыкальных номеров. В режиссёрской версии Таранов заменил доярку на заведующую лабораторией, вставил ещё пару эпизодов, но это было как мёртвому припарки. Таранов с грустью подумал, что, если даже каким-то чудом он всё-таки снимет и смонтирует весь материал, выше третьей категории в Госкино это говно все-равно не получит. А это значит,  минимальное количество копий и потиражных, не говоря уже о гонораре.

Таранов достал из холодильника бутылку водки и налил себе рюмку.

На часах было 12 часов дня, на улице плюс 35, а на душе у него лучше не думать.

С запотевшей рюмкой водки он подошёл к зеркалу, чокнулся со своим отражением и, быстро опрокинув в себя ледяную жидкость, предался раздумьям.

Он знал, как мосфильмовские остряки за глаза называли его картину. Была такая весёлая традиция на студии всё переиначивать и каламбурить. Раньше он не обижался на это. И только сегодня до него дошло, что по отношению к его постановке они вовсе не шутили.

«А если это пиздец?»  вот как они называли его фильм.

***

В отличие от режиссёра, в одиночестве глушившего водку в своём номере, художник-постановщик картины, Давид Иосифович Виннер выходной в группе день проводил с пользой. В компании с двумя девушками, гримёршей Настей и помрежом по актёрам Ангелиной он отправился на прогулку по городку для выбора натуры.

В Ягодном группа находилась уже две недели, однако по-настоящему познакомиться с этим провинциальным местечком всё никак не удавалось. И вот сегодня, наконец, Виннер решил неспешно пройтись по всем его улочкам и присмотреть для съёмок характерный южный колорит.

Людей на улицах совсем не было. Должно быть, прячутся от жары,  решил про себя Виннер.

На центральной площади Ягодного его внимание привлекло большое живописное панно на стене Дома Культуры, на котором были изображены советские трудящиеся. Глазом художника он сразу уловил некоторую странность в художественном решении этого произведения. Чтобы проверить свою догадку, он даже привлёк к нему внимание своих спутниц.

 Как Вам эта красота?  спросил он у девушек.

Настя и Ангелина равнодушно посмотрели на панно и не нашли в нём ничего заслуживающего внимания. Такие картины были обычным элементом почти всех советских городов: рабочий что-то куёт, женщина что-то жнёт, инженеры что-то чертят расхожий сюжет.

 Не заметили, значит,  подумал он и ещё раз вгляделся в детали.

То, что эту картину рисовал эротоман, у Виннера сомнений не было. У крестьянки на панно тенями были обозначены слишком большие для пропагандистского плаката груди, а у стоящей к ней спиной инженерши за ватманом была зачем-то подчёркнута линия ягодиц и самое главное её юбка просвечивала таким образом, что чисто женский воздушный треугольник между верхними частями бёдер отчётливо просматривался.