Боже, какая нелепая смерть! Вы установили личность женщины?
Да, с легкостью. Это некая Марфа Огородникова, вдовица.
Марфа? Зотов нахмурился. Что-то не припомню такую. Видать, она у меня редко в найме была.
О покойниках либо хорошо, либо Но, скажу, как есть. Марфа почти не работала на наделах.
А чем же она жила?
Мужики к ней ходили, тем и жила.
О, господи И правду, не будем о ней дурно говорить. Она раба божья и ей все одно перед Спасителем ответ держать. Как же ее, бедную, угораздило, да в лапы к зверю?
Да, к зверю-то она угодила уже опосля смерти.
Как это? темные глаза Зотова полезли на лоб.
Убили ее, похоже. След от асфиксии есть на шее.
Вот как? Зотов поразился еще более. Неужто опять у нас убивец промышляет?
Я бы не рекомендовал, ваше благородие, делать преждевременные выводы, проговорил Мохов. Будет идти следствие, а процесс это нескорый. Надо опросить свидетелей. Провести другие сыскные работы. И лишь потом мы сможем сказать предположительно о том, с чем или кем имеем дело в данном случае. Поэтому, в интересах следствия, я прошу вас двоих оставлять пока все детали втайне. Надеюсь, вам понятно, отчего это так важно?
Но, позвольте, Александр Ермолаевич, вы хотите сказать, что в моем уезде действует злодей, скорее даже человек одержимый манией, а я, предводитель дворянства, должен утаивать сей вопиющий факт? Не кажется ли вам, что если бы мы предупредили обо всем жителей наших пяти деревень, то многие бы остереглись гулять по лесу в одиночку? И тем самым мы бы спасли людям жизни. Ведь если это действительно убивает человек, одержимый в своей страсти, сумасшедший, и у него уже на счету четыре убийства, то чем мы можем гарантировать, что не будет и пятого? А может, он и больше женщин загубил. Да, мы не всех еще нашли. Нет, я решительно не могу-с пойти на это. Я не имею права молчать. Я отвечаю за своих людей. И я
При всем уважении к вам, Иван Ильич, прервал его следователь. Я настоятельно рекомендую молчать. Пока, по крайней мере.
Ну, хорошо. Раз вы так настаиваете
Решительно настаиваю.
В комнате нависла пауза.
И еще, господа, подал голос Николай Васильевич. Я напишу об этом в отчете. Однако готов поведать и сейчас.
Оба собеседника повернули к нему головы.
Готов добавить, что незадолго до смерти у Марфы Огородниковой был половой акт.
Даже так-с?
Именно. Хотя, учитывая ее образ жизни, сей факт не представляется мне чем-то незаурядным. У любой бабы это может быть в любой момент, а тем паче у той, которая Словом, я лучше воздержусь от собственных выводов.
Ну что же, господа, тогда я покину вас, Зотов поклонился. Поеду в храм, поставлю свечку за упокой рабы божьей Марфы.
Как это благородно с вашей стороны, граф
Помилуйте, разве можно иначе? красивое лицо Зотова еще сильнее погрустнело, глаза увлажнились от слез. Все жители нашего уезда для меня все равно, что дети. И это еще сильнее чувствуешь в ту пору, когда седины убеляют твои виски. Поверьте господа, в молодости я не был столь сентиментальным, как теперь. А тут вот Увидел молодую бабу. Ей еще жить и жить было надобно. Детишек рожать. А она, Зотов смахнул непрошеную слезу. Она лежит нагая на прозекторском столе.
Иван Ильич, прервал его доктор. Не забудьте, вы в прошлый раз обещали льда еще подвезти. Подтаяло нынче много из-за паводка. Вода прямо в камеры просочилась.
Хорошо-с, я непременно организую.
* * *Иван Ильич задумчиво вышел из прозекторской, сел в рессорную коляску и приказал извозчику ехать к церкви.
Вези меня, голубчик, к батюшке нашему.
Через четверть часа граф входил в деревянные ворота местной церкви. Церковь эта была высокая, белокаменная, с золочеными маковками куполов. Львиную долю средств на ее строительство внес сам Зотов и его внезапно уехавший в Париж, близкий друг, купец Герасимов.
«Где ты, друг мой сердечный? подумал Зотов о внезапно сбежавшем купце. Неужто на чужбине-то лучше? И не болит ли твое сердце в тоске? А у меня вот как раз болит. За всю Россию-матушку. Да за бабу несчастную, невинно убиенную. За что, о господи? Отчего не уберег ты рабу божью Марфу от греха? Ведь такая молодая еще»
Зотов перекрестился перед входом.
Рад видеть вас, ваше благородие, из-за алтаря вышел священник в старенькой рясе, бородатый Козьма. Вы же были на заутреней, и снова тут. Никак стряслось что, батюшка?