И я не могу умолчать об этом.
Судите сами. Она вошла и поцеловала меня в заляпанную чернилами щеку, взглянула на фэбээровцев и сказала:
– Ой, у нас гости! Как здорово!
Анджела (и на это способна только она одна) даже не заметила, что они – федики.
Бнеуклюже шагнул вперед, держа на изготовку свою записную книжку.
– Как вас зовут?
– Анджела, – с лучезарной улыбкой ответила она. – А вас?
– Дорогая, – сказал я, – эти двое…
– Придержите язык, – велел мне А.
Бспросил Анджелу:
– Что вам известно о… – он заглянул в свою записную книжку, – о некоем Мортимере Юстэли?
Анджела встрепенулась, будто птичка на ветке.
– О ком? – переспросила она.
– О Мортимере Юстэли, – медленно, по складам, повторил Б.
Анджела смотрела все так же настороженно. Потом повернулась ко мне и, сияя улыбкой, спросила:
– Дорогой, я знакома с кем‑нибудь по имени Юстэли?
– Под дурочку работает, – заметил А.
–Посмотрим, – откликнулся Б,угрожающе поднимая записную книжку, и спросил Анджелу:
– Ваше полное имя?
– Анджела, – ответила она. – Анджела Евлалия Лидия Тен Эйк.
– Да ладно вам, давайте не бу… Постойте, вы сказали, Тен Эйк?
– Ну конечно, – любезно проговорила Анджела. – Это мое имя.
Аи Б опять переглянулись, и на этот раз я прекрасно знал, почему. ФБР получило особые указания касательно мисс Анджелы Тен Эйк, хотя его агенты никогда не согласились бы признаться в этом. Повышать свое мастерство контрразведчика, упражняясь на горстке не имеющих никакого веса пацифистов, – это одно дело. А вот притеснять дочь Марцеллуса Тен Эйка – совсем другое.
Поэтому весьма своевременное прибытие Анджелы положило конец разговору, обещавшему быть долгим и утомительным (я сразу выложил А и Бправду, поэтому, по мере того, как шло время, запас сведений, которыми можно было с ними поделиться, все быстрее истощался). В общем, Аи Бпереглянулись и, судя по всему, решили прежде доложиться в конторе, а уж потом предпринимать дальнейшие действия. Перед уходом федики проделали все обязательные процедуры. Бвелел мне не отлучаться, на тот случай, если у него возникнут новые вопросы. Аневедомо зачем сообщил, что за мной будет установлено наблюдение. Затем они предприняли весьма неуклюжую попытку учтиво раскланяться с Анджелой и чеканным шагом убрались восвояси.
Анджела повернулась ко мне и сказала с лучезарной улыбкой:
– Какие милые! Кто они, дорогой? Новые соратники?
3
За чашкой кофе я рассказал ей, что произошло. Анджела слушала, восклицая после каждой моей фразы: «у‑у‑у!», «огого!» или «вау!», но я мужественно и упорно продолжал свое повествование, пока не добрался до самого конца. (Я уже много лет делил ложе и стол с умными и богатыми девушками, но два эти качества ни разу не совместились в какой‑то одной из них, так что, если Бог и впрямь существует, я бы очень хотел спросить его, почему он допускает такую чертовщину. Почему у меня не может быть умной и богатой девушки или, на худой конец, богатой и умной? Будь она и богата, и умна, я согласился бы даже на дурнушку, хоть у меня и душа эстета.)
В общем, когда я умолк, Анджела издала еще одно «го‑го!» и добавила:
– Что же ты будешь делать, Джин?
– Делать? Почему я должен что‑то делать?
– Видишь ли, этот мистер Юстэли собрался совершить какой‑то ужасный поступок, не так ли? Может, взорвать здание ООН или что‑нибудь в этом роде.